В исторіи Православной Русской Церкви дата 1927 года — мрачная, печальная дата. В этом году появилась "советская" церковь, послушная во всем НКВД, с советскими методами управленія советскими чиновниками, — церковь, состоящая на службе богоборческой власти.

Теперь, после заключения противоестественного содружества между советами и церковью, духовенство тщательно проверяется, как органами НКВД непосредственно, так и через своих "церковных работников", как выразился в обращении к Сталину патріарх Алексій. Священники и епископы, проявившие свое оппозиционное настроение в отношеніи митрополита Сергія и его соглашательской политики с советской властью, предавались, арестовывались руками самой же казенной церкви. Хотя де-юре религіозная община вправе была сама подыскивать желательнаго ей "служителя культа", однако к исполненію своих обязанностей кандидат допускался лишь после регистрации в местном отделе НКВД. С регистраціей была связана выдача ему справки на право отправления богослужения. И регистрация, и выдача справки происходила лишь после тщателъной проверки кандидата, его прошлого, его благонадежности и т. д. Чаще всего, однако, церковная община за полученіем пастыря обращалась в соответствующее спархіальное управленіе. Последнее же своих кандидатов опять таки направляло на утвержденіе в орган НКВД. Если вначале церковнаго НЭП'а, для полученія справки на право служенія, от кандидата требовалось лишь лояльное отношеніе к советской власти, то впоследствіи он былъ обязан сочувствовать ей, а в последніе годы от него вымогали еще и "готовность содействовать" советской власти. Невыдача упомянутой справки трактовалась как запрещеніе богослуженія для претендента, и в таком случае он переходил в категорію так называемых на советском жаргоне "тайных попов", то есть, на нелегальное положеніе. В 1936 г. была объявлена перерегистрація всего духовенства. Каждый священник, желающій совершать богослуженіе, был обязан "стать на учет" в ГПУ, то есть, иначе говоря, получить от ГПУ разрешеніе на богослуженіе. Таким образом, священники, снятые с учета, являлись запрещенными в богослуженіи. В сущности, ГПУ предвосхитило функціи высшей церковной власти. Таков предел цинизма новой церковной политики в СССР.

И в своей дальнейшей церковной деятельности каждое духовное лицо офиціальной православной церкви в СССР подлежит бдительному надзору политических советских органов. Церковная проповедь контролируется.

На обязанности духовенства ложится информація органов НКВД по поводу настроеній среди прихожан, духовенства и т. д.

В последнее время среди православного населенія СССР, которое все больше и больше начинает понимать фальшь и временный характер подобной политики Сталина, распространяется анекдот. К одному священнику в Москве приходит важный партійный работник и просит окрестить его дочку именем Виолетта. Священник отвечает ему, что такого православнаго имени в святцах нет, и потому он не имеет права при крещении давать подобное имя. Партіец продолжает настаивать и с целью убедить священника вынимает свой партійный билет, из которого видно, что он является членом партии с 1922 года. В ответ на это священник возражает: "Подумаешь, напугал", расстегивает рясу и также вынимает партийный билет, в котором значится, что он состоит членом партии с 1918 года. Анекдот не блещет остроуміем, однако зерно правды о советском духовенстве в нем, бесспорно, есть.

Мы знаем, однако, что и до сих пор в СССР существует другая церковь, которая не пошла на компромиссы. Это церковь — тайная, тихоновская, "подпольная". Она гонима вдвойне: и со стороны власти, и со стороны церкви НКВД. Даже такой исследователь сталинской церковной политики, как Вильгельмъ де Фрис (Папский Институт по изученію восточной церкви), который иногда заблуждается, трактуя некоторые вопросы в пользу советской власти, в своей статье: "Moskau— Dritte Rom" (Москва — третий Рим), отмечает, что благодаря новой церковной советской политике, русская церковь "до некоторой степени вышла из катакомб" (смотри журнал "Stimmen der Zeit" August 1948).

Автор этих строк вспоминает недавнее прошлое, как из одного города в другой, за несколько сот километров, в СССР посылали спеціальных представителей (диакон) такой "тайной церкви", чтобы получигь Св. Дары от духовенства, не признающего власти иерархов советской церкви.

В журнале "Безбожник" (21 апреля 1939 года) помещена заметка под заголовком "Церковь в чемодане". В этой заметке высмеиваются странствующіе священники, которые, будучи удалены органами НКВД из своих приходов, как неблагонадежные, путешествовали по деревням и городам, отправляли требы и, вместе с тем, помогали людям, приютившим их. "У них, пишет журнал, все необходимые принадлежности для совершения обряда находятся в чемодане. Если нужно помочь хозяйке на кухне, они и это делают, занимаются с детьми, покупают продукты для бедных". Во всей этой деятельности заметка усматривает "работу агентов фашизма".

В этом же журнале за 1936 год (№ 7, стр. 4) даются такие описания деятельности гонимой церкви. "Применяясь к новым обстоятельствам, духовенство упразднило или упростило некоторые свои традиционные обряды. Много религиозных обрядов совершается теперь на расстоянии, при отсутствии участников. Так, например, в деревне Тавальчанка, Грязинского района, священник Архангельскій бракосочетает супругов, посылая им венчальныя кольца. Также погребальныя песнопенія поются перед пустым гробом над горстью земли из вырытой могилы. После посвященная земля перед опущеніем гроба, бросается в могилу при отсутствии священника. В деревне Ослах, того же района и соседнего — Бучучарскаго, вместо земли священнику представляется часть одежды умершего".

Есть и сейчас мученики за веру и православную церковь, только стоны их заглушены, их вопли не слышны за фанфарами советской лживой пропаганды и фальшивыми восхвалениями советской власти со стороны представителей московской патріархіи.

В связи со смертью патріарха Сергія, Совет по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР, возглавляемый старым большевиком-безбожником Полянским, назначает патріаршим Местоблюстителем ленинградского митрополита Алексія, должным образом "зарекомендовавшего" себя. В связи со своим новым назначением он обращается к Сталину с красноречивым - декларативного характера — письмом, которым я позволю себе закончить эту статью:

"Дорогой Иосиф Виссаріонович. Нашу Православную Церковь постигло тяжелое испытаніе: скончался патріарх Сергій, 18 лет управлявшій русской православной церковью. Вам хорошо известно, с какой мудростью нес он эту трудную обязанность. А нам, его ближайшим помощникам, хорошо известно также и его чувство самой искренней любви к вам и преданности, как мудрому, Богом поставленному Вождю народов нашего великого Союза. Это чувство проявилось в нем с особой силой после личного его знакомства с вами, после нашего незабвенного свидания с вами 4 сентября минувшего года. Не раз мне приходилось слышать от него, с каким теплым чувством он вспоминал об зтом свидании, и какое высокое историческое значеніе он придавал вашему полнейшему вниманию к нуждам церкви и вашей любви к православным людям.

В предстоящей деятельности я буду неизменно руководиться вашими историческими замечаніями и заветами почившаго патріарха. Действуя в полном единеніи с Советом по делам Русской Православной Церкви, я, вместе с учрежденным патріархом Священным Синодом, буду гарантирован от ошибок и неверных шагов. Прошу вас, глубокоуважаемый и дорогой Иосиф Виссаріонович, принять эти мои заверенія и верить чувствам глубокой к вам любви и преданности, какие воодушевляют всех мною руководимых церковных работников.

Алексій, митрополит Ленинградскій и Новгородскій. патріаршій местоблюститель. Москва. 19 мая 1944 года". (Опубликовано в газете "Известія" от 21 мая 1944 года).

журнал "Православная Русь" № 2, Джорданвилль, январь 1950 г.

http://www.portal-credo.ru/site/?act=lib&id=2380