Ответ главы ИПЦ(Р) Митрополита Рафаила предстоятелю ИПЦ Северной Америки и Британских островов Митрополиту Иоанну от 16 июня 2014 г.

 Ваше Блаженство, дорогой Владыко!

С большой радостью получил Ваше братское послание, наполненное искренним беспокойством о правильности нашего Истинно-Православного Исповедания веры, о славе доброго имени нашей святой Церкви и о сохранении нашего братского единства. Сердечно благодарю Вас за теплые слова и молитвенные пожелания в адрес моего смирения, вижу в них залог укрепления наших братских уз.

Действительно, на протяжении всей истории существования нашей Церкви ее единство подвергалось всевозможным испытаниям, и нам следует прилагать максимум усилий для его сохранения. Следуя известной заповеди апостола, я убежден, что этому единству не должны препятствовать частные разномыслия, если, конечно, они не затрагивают самых основ нашей веры, с которыми связана наша надежда на вечное спасение. Сама же по себе богословская полемика внутри Церкви не только возможна, но и необходима, поскольку Церковь, странствующая на земле, постоянно сталкивается с новыми вызовами и искушениями, на которые не сразу удается сформулировать четкий, приемлемый для всей Церкви ответ.

На наш взгляд, затронутый в Вашем послании богословский вопрос уже получил общецерковный ответ, который является неотъемлемой частью Священного Предания нашей Церкви. Этот ответ, содержащийся в Божественном Откровении, достиг полноты своего богословского раскрытия в учении св. Григория Паламы, других греческих и русских отцов – в том числе, сравнительно недавнего времени. Более подробному рассмотрению этого ответа позвольте, дорогой Владыко, посвятить основную часть этого моего послания к Вам.

Чтобы не отвлекаться от сути вопроса, не стану «переходить на личности» и пускаться в рассуждения о достоинствах и недостатках епископа Григория (Лурье), замечу только, что, по неведению, Вы, скорее всего, почерпнули о нем сведения не из самых надежных источников.

Скорблю, дорогой Владыко, что моя позиция по животрепещущему догматическому вопросу об именах Божиих вызвала у Вас тревогу и опасения. Но что делать? – Признать имяславие ересью на одном только основании, что оно было осуждено церковной властью – Константинопольской и Российской, – мы не можем. Ибо, во-первых, мы далеки от криптопапистских представлений о безошибочности церковной власти. Во-вторых, научены из Священного Предания, что истину Божию являет только согласие Святых Отцов. В-третьих, из церковной истории знаем множество примеров, когда не только патриархи или синоды, но и целые соборы иерархов со всей Вселенной принимали погрешительные и даже еретические решения, которым противостояли, бывало, только одинокие голоса Святых. Но истина была в те драматические моменты церковной истории с одинокими Святыми, а не с наличной церковной властью и большинством иерархов.

Мы хотели бы быть с большинством, но быть с истиной для нас неизмеримо важнее. Поэтому считаем и призываем Вас, дорогой Владыко, подойти к вопросу об имяславии с большой осмотрительностью, трезвенностью и рассуждением. Кто стоял за определениями Константинопольской Патриархии и Российского Синода? Чему в действительности учили имяславцы и чему — их противники? Какое из противоборствующих учений согласно с учением Святых Отцов, а какое противоречит ему? Как имяславие соотносится с учением великого светильника Церкви – святителя Григория Паламы? Попытаюсь в меру своей немощи кратко ответить на эти вопросы.

Вы ссылаетесь на Константинопольскую и Российскую церковную власть эпохи споров об имени Божием как на безусловный вероучительный авторитет, решение которого не обсуждаются. Но мы же не латиняне, дорогой Владыко, чтобы считать наличную церковную власть безошибочным папой. Разве такому безоговорочному принятию любых решений патриархов, синодов и соборов учат нас Святые Отцы – Максим Исповедник, Феодор Студит, Григорий Палама, Марк Эфесский? Если бы все они без рассуждения и дерзновения принимали все, что исходило от церковной власти в их времена, что сталось бы с нашим Святым Православием?

Кем же были иерархи и их сотрудники, осудившие имяславие? Воздержусь от суждения о принимавших антиимяславческие определения в Константинопольской Церкви – пусть об этом лучше рассудят наши греческие истинно-православные собратья (но задамся лишь одним вопросом: не те же ли богословы Халкинской школы менее чем через 10 лет после осуждения имяславия подготовили еретическое Окружное послание Вселенского Патриархата (1920 г.), принятое иерархами Константинопольской Церкви и ставшее началом ее падения во всеересь экуменизма?). Однако напомню, кто именно были авторами синодального постановления против имяславия в Российской Церкви.

Известно ли Вам, что Постановление Синода 1913 года было написано Сергием (Страгородским), будущим отступником от православия и разорителем Российской Церкви, который уже и ранее высказывал в своих книгах и статьях многие откровенно неправославные суждения, склонялся к криптонесторианству и пелагианству в сотириологии и экуменической ереси в экклисиологии? Был ли ум этого человека чист от суетных мнений и просвещен благодатью Духа Святого настолько, чтобы непогрешительно судить о величии имени Божия? На что опирался Сергий при написании этого послания? На святотеческие творения? На Святителя Григория Паламу? Нет! Но на Сергея Троицкого, малограмотного богослова и, как показала его дальнейшая жизнь, беспринципного в вере человека: сначала, будучи членом РПЦЗ, он в своих статьях доказывал неканоничность возгавляемой Сергием (Страгородским) Московской Патриархии, обличал ее в отступлении от чистоты православия; затем, когда в 1945 г. советские войска оккупировали Болгарию, в которой Троицкий на тот момент жил, он стал членом Московской Патриархии и начал писать о неканоничности РПЦЗ. Это ли уста истины церковной? О других инициаторах борьбы с имяславием сейчас во избежание многословия умолчу. Но замечу лишь, что доводы и нынешних борцов с божественной силой имени Божия, как, например, некоего Владимира Мосса – это не более чем рабское повторение измышлений С. В. Троицкого.

Но дело даже не в том, кем были борцы с имяславием, дело в том, чему именно они учили. А учили они, что имя Божие – всего лишь условный знак, простое сочетание звуков и букв, подобное другим словам человеческим, но не сила и благодать Божия, как мы издавна научены из Священного Писания и творений Святых Отцов.

Вы, уверен, по неведению, называете имяславие «ересью имяпоклонничества». Но разве Священное Писание не говорит нам, что имя Иисусово есть имя, пред которым всяко колено поклонится небесных и земных и преисподних (Фил. 2, 9)? Что оно паче всякаго имене (Фил. 2, 9), и  о немже подобает спастися нам (Деян. 4, 12)? Неужели Священное Писание заповедует нам идолопоклонство и учит поклоняться тварному условному знаку, пустому набору букв и звуков? Неужели пустым набором звуков нам подобает спастись? – Да не будет!

У наших русских Святых мы издавна научены, что «на суде Божием мы должны дать отчет за каждое праздное слово; тем страшнее отчет за слово и слова хульные на основной догмат Христианской веры. Учение о Божеской силе имени Иисусова имеет полное достоинство основного догмата, и принадлежит к всесвятому числу и составу этих догматов» (свт. Игнатий Кавказский. Слово о молитве Иисусовой). Мы множество раз встречали у наших Святых, что имя Божие – «Божественно; сила и действие этого имени – Божественны; они – всемогущи и спасительны; они – превыше нашего понятия, недоступны для него» (свт. Игнатий Кавказский). Что «сие спасительное имя Иисус прежде всех веков, в Тройческом Совете, было предуготовлено, написано и до сего времени хранимо для нашего избавления, теперь же как бесценный жемчуг принесено из небесной сокровищницы для искупления человеческого рода и открыто всем Иосифом» (свт. Димитрий Ростовский. Слово на Обрезание Иисуса Христа). Что «имя Божие само в себе как свято, так и славно и препрославлено, и потому от нас не требует прославления». Что «великое имя Божие заключает в себе Божественные Его свойства, никакой твари (по природе) не сообщаемые, но Ему Одному принадлежащие» (свт. Тихон Задонский. О внутреннем христианстве). Что «имя Его есть Он Сам – единый Бог в трех Лицах, простое Существо» (св. Иоанн Кронштадтский. Моя жизнь во Христе).

Так кому же нам верить – святителям Димитрию, Тихону, Игнатию, святому праведному Иоанну Кронштадтскому и множеству других Святых угодников Божиих, в земле Российской просиявших, учивших, что имя Божие – божественная сила, что оно Дух, что оно превыше нашего человеческого разумения, что оно предвечно и принесено нам из небесной сокровищницы, что оно содержит в себе божественные свойства, что оно – Сам Бог? Или отступникам Страгородскому и Троицкому, для которых имя Божие – лишь условный знак и пустой звук?

Читая поучения Святых Отцов об имени Божием, невольно приходишь в благоговейный трепет: имя Божие – священная тайна, данная нам во спасение. Читая синодальное послание: оно – результат обычной человеческой мысли, облеченный в слова или звуки – что же тут священного и таинственного? Так об одном ли и том же предмете говорят Святые Отцы и синодальные горе-богословы? Что именно Святые Отцы называли именем Божиим? Найти ответ на этот вопрос, приоткрывающий священную тайну имени Божия, нам помогают великий Святитель Божий Григорий Палама и сонм других византийских и древних греческих богомудрых Святых Отцов.

Святитель Григорий Палама в своих бесценных творениях ясно различает, с одной стороны, имя Божие как плод тварной человеческой мысли, выражаемый звучащим или написанным словом (см., например, Против Григоры 26–28) в рамках так называемого естественного откровения, когда из познания чувственного творения человек делает некоторые заключения о Творце. Но, с другой стороны, Святитель Григорий различает имя Божие как нетварное самооткровение Самого Бога, как Его собственное превышающее наш разум божественное слово – имя, «которое превыше всякого имени, и всякого слова, и разума» (см. Омилия 60. На Богоявление 4), предвечное имя, которого «нет ничего старше» (см. Омилия 57. В неделю Отцов1), имя, которое не мы нарекаем Ему, а которым Он Сам именует Себя (см. О божественных энергиях и их причастии16).

Одно дело – смутное предзнание Бога через созданный Им чувственный мир и в соответствие с этим предзнанием наречение Ему имен, что возможно даже и для мудрых естественной человеческой мудростью язычников. Совсем другое – видение Бога непосредственно, лицом к лицу, в  нетварном Свете Его самооткровения, когда Он Сам нарекает Себе неизреченные имена, – познание этих имен Божиих доступно по благодати только Святым.

Так неужели для нас не прейде сень законная, благодати непришедшей? Неужели мы будем помышлять об именах Божиих только в том обычном смысле, который и язычникам доступен и известен, и отречемся священной тайны имен Божиих, которые Бог Сам открывает Святым непосредственно?      

По учению свт. Григория Паламы, Бог даже в Его энергиях непостижим тварной силой человеческого ума, но видим только силой Святого Духа (см. Антирритики против Акиндина 4. 19). Бог познается и именуется не посредством человеческих тварных мыслей, но по Его же нетварным энергиям (там же 1. 3. 6).

Посему большое заблуждение помышлять, будто человек дает имена Богу, подобно тому, как он дает имена тварям, которых он познает силой своего разума как объект познания, определяет посредством своей мысли их свойства и в соответствие с этими свойствами нарекает им словесные имена. – Нет! Мы не можем мыслить превысшего нашей мысли Бога объектом познания для нашего тварного разума, который своей мыслью якобы познает Его и определяет. – Да не произнесем такой хулы! Не человеческий разум своей тварной силой постигает Бога и дает Ему имена, но Бог открывается по благодати человеку Своими предвечными именами (ср. Исх. 3, 14).

В этом смысле мы и говорим об именах Божиих как божественных нетварных энергиях. Но будучи восприняты предочищенным умом Святых Пророков, эти имена–энергии «облекаются» в тварные человеческие мысли, изрекаются тварными звуками или записываются тварными буквами. В этом смысле говорим об именах Божиих как священных символах, словесных иконах, которые суть тварные образы нетварных имен–энергий.

К великому сожалению, некоторые противники имяславия перетолковывают благодатную мысль Святителя Григория Паламы и, выдергивая из контекста его отдельные полемические высказывания, в которых он упоминает имена Божии как плод естественного познания, или имена Божии как словесные символы, делают поспешные выводы о том, что Святитель якобы ни в каком смысле не допускал говорить об именах Божиих как нетварных энергиях. Например, эти превратные толкователи цитируют вот эти его слова против еретика Никифора Григоры: «А Григора, думая, что это сказано во временном смысле, поставил божественную природу впереди божественных энергий, сумасшедшим образом предположив, что божественные энергии – это то же, что имена» (Против Григоры 28).

Но если бы эти горе-толкователи удосужились вникнуть в контекст мысли Святителя, то убедились бы, что речь здесь совсем не о том, что им так хотелось бы в этих словах увидеть. Еретик Григора отрицал реальное различие сущности и энергий в Боге, а те места из писаний Святых Отцов, в которых на это различие указывалось, он перетолковывал в том смысле, что различие это якобы только номинально, т. е. оно существует лишь в нашем мышлении и языке, который и выражает его различными именами, в реальности же – в Самом Боге – есть будто бы одна только простая сущность, в которой якобы нет и не может быть никаких различий, посему-де «энергии – это то же, что имена», под именами имея в виду обычные человеческие умозаключения, выраженные словесно.

Так разве в этом смысле имяславцы называли имена Божии нетварными энергиями? Конечно же, нет. А при таком методе толкования можно договориться и до того, что Священное Писание якобы учит несть Бог. Но, как мы знаем, не Писание так учит, а рече безумен в сердце своем.

О том же, как именно учил Святитель Григорий Палама, и как нужно толковать его учение об именах, которые Бог Сам открывает нам, лучше послушать его очевидцев и верных последователей. Так, ближайший ученик Святителя Григория Давид Дисипат ясно говорит о том, что имена Божии, в этом возвышенном смысле, суть Его нетварные энергии: «Если же эти имена не обнаруживают ни частные божественные сущности, ни на одну простую единственную сущность, то остается признать, что согласно святым богословам, они по природе присущи Богу, являясь силами и энергиями, и отличительными или опознавательными, особенностями Божественной природы» (О богохульствах Варлаама и Акиндина26).

О присущих Богу нетварных именах, которыми Он Сам именует Себя, а не именуется от нас, столь же ясно пишет и еще один последователь Святителя Григория Паламы – великий Святитель Марк Эфесский: «Как совпадает в одном и том же [существе] и бытие ничем из сущего и бытие опять всем [сущим]? Ведь никогда не может быть ничего среднего между сущностью Бога и сущими, соответственно чему Бог именовался бы сущим как причина (а не по самой [своей] сущности). Чем оно может быть иным, кроме как энергией, которую даже если кто захочет назвать смыслом или идеей сущего, мы не будем возражать, – за исключением того, что (заметим), что Художник наш (Бог) именуется не от [тварных] идей, [но как] имеющий собственное имя и смысл [своей] сущности, а сама идея художества познается и приводится в завершение извне. Бог же, будучи безымянен по сущности [Своей] и по природе и от вечности предержа и превосходя в Себе Самом идеи сущего, именуется сообразно им и от них» (О сущности и энергии 16).

Но и задолго до Святителя Григория Паламы об именах–энергиях, может быть, и не столь ясно, а более прикровенно учили многие и многие Святые Отцы. Так, например, Святой Дионисий Ареопагит в своем трактате «О Божественных именах» называет имена Божии Божественными благодействиями, то есть «благими энергиями».

Так кому же нам верить, дорогой Владыко, Священному Писанию, учащему о достопокланяемости имени Божия, превысшего всякого имени, Святителям Григорию Паламе, Марку Эфесскому, преподобному Анастасию Синаиту и множеству других Святых Отцов, свидетельствующих о собственных Богу предвечных именах Его, или же протестантствующим богословам Халкинской школы, не видевшим за словесным именем–символом Божественного самооткровения имени–энергии?

Поэтому в свою очередь я предостерегаю Вас, Ваше Блаженство, от скоропалительных и необдуманных заключений о священной тайне имени Божия и призываю к тщательнейшему исследованию по творениям Святых Отцов этого важнейшего для нашего спасения догматического вопроса.

В заключение хочу заверить Вас, дорогой Владыко, что мы ни в каком смысле не считаем имя Божие сущностью Божией, ибо сущность абсолютно непознаваема и неименуема. Но, еще раз повторю, в означенном выше смысле почитаем имена Божии Его собственными нетварными энергиями, Которыми Он именует Самого Себя и являет эти имена нам через Святых Своих, как мы от них и научены: «Вопрос: Имя Божие является ли сущностным, личностным, действенным (энергийным), символическим или метафорическим? Ответ: Ясно, что оно есть действенное (энергийное), ибо оно не обнаруживает для нас сущность Божию (ведь познать ее невозможно), но [имя] «Бог» являет нам только доступное созерцанию действие Его» (прп. Анастасий Синаит. Путеводитель).  

Мы не обожествляем изменчивых звуков или букв, которыми имя Божие выражается на различных языках человеческих, не обожествляем самих по себе тварных имен–символов (к чему склонялись, например, русские философы–софиологи Флоренский, Булгаков и др., превратные толкования которых мы не принимаем!). Потому мы и не считаем, что простое произнесение словесных имен Божиих освящает благодатью и делает причастником Божиим с необходимостью и, так сказать, автоматически. Ведь и прикосновение к святой иконе не делает автоматически причастником присутствующей в ней благодати, и простое вкушение Святых Даров не делает автоматически причастником Тела Христова и не сообщает автоматически присущую Телу Христову полноту обожения. Но каждый приобщается в меру собственной вместимости соответственно свободному раздаянию Святого Духа.

Искренне уповаю, дорогой Владыко, что учение о почитании Имени Божия – в том виде, как оно изложено выше, - не вызовет у Вас сомнений в точном его соответствии учению святых отцов Православной Церкви. А значит, споры, связанные с этим учением, не вызовут разделения в нашей Святой Церкви, которое было бы выгодно только врагу нашего спасения. Заверяю Вас в самом искреннем, братском чувстве любви к Вам и прошу Вас, ради этой любви о Христе Иисусе, неотменно прибыть на наши священные торжества в Свято-Иоанно-Предтеченский монастырь 13-14 июля (по новому стилю), дабы в личном общении со мной и со всей Полнотой нашей Церкви, которая соберется в эти дни на Поместный Собор, разрешить последние остающиеся недоумения. Пусть благодать Святого Духа, неизменно действующая в Церкви со дня Пятидесятницы, наставит нас на всякую правду и не позволит нам уклониться от Истины, то есть от Церкви. Сердечно желаю Вам обильной помощи Божией в Вашем святом служении и телесного здоровья. Прошу не забывать меня в Ваших святых молитвах.

С премногой о Господе любовью,

Преданный брат Вашего Блаженства

Святейший Архиепископ Московский
Митрополит Всероссийский
Предстоятель ИПЦ      РАФАИЛ

 http://ipckatakomb.ru/?s=news&newsgroup=2&nid=1491