Позвольте начать мое выступление со ссылки на ситуацию, в ко­торой находятся сегодня Православные Церкви в Восточной Евро­пе, в частности, в России, где развернулись дебаты относительно целесообразности участия православных в экуменическом движе­нии. Это заставляет нас еще и еще раз подумать о природе нашего участия во Всемирном Совете Церквей.

Когда мне приходится выступать на эту тему, я начинаю с запо­веди Христа: "Да будут все едины". Из этой заповеди невозможно сделать никаких исключений и никаких оговорок. Правда, иногда нам говорят, что эту заповедь следует понимать исключительно в рамках и границах Православной Церкви, что нужно стремиться к сохранению единства Православных Церквей.

Да, это действительно так, конечно, но не только, ибо заповедь ясно говорит о всем наследии Христа Спасителя.

Я люблю ссылаться на Игнатия Антиохийского, который в пись­ме к Поликарпу Смирнскому говорит: "Старайся о единстве Церк­ви, лучше которого нет ничего".

Это действительно призыв евангельский, библейский, это при­зыв святоотеческий, и мы не можем остаться верными Евангелию и святоотеческой традиции, если откажемся от поисков христиан­ского единства.

В настоящее время, оценивая опыт и успехи православного сви­детельства во Всемирном Совете Церквей, можно указать по край­ней мере на разработку следующих основополагающих документов ВСЦ:

• Торонтскую декларацию;

• Заявление в Нью-Дели "О единстве";

• Документ Лимы "О крещении, евхаристии и священстве";

• Результативный документ конференции "Веры и церковного ус­тройства" в Сантьяго по теме "Кинония в вере, жизни и свидетель­стве".

Я сослался на эти документы, чтобы подчеркнуть важность уча­стия православных во Всемирном Совете Церквей, ибо перечис­ленные документы не могли бы появиться на свет без православ­ных.

Я бы хотел сказать также о том, что многолетние усилия "Веры и церковного устройства" на пути к восстановлению христианского единства отображают усиления кафолических элементов в жизни и в учении неправославных участников экуменического движения. Мы чувствуем усиление этих элементов как в многостороннем диалоге в рамках Всемирного Совета Церквей, так и, может быть, особенно, в наших двусторонних диалогах с неправославными.

И тем не менее, несмотря на то, что есть определенные успехи, внимательного наблюдателя и участника ВСЦ не покидает чувство, что за эти 50 лет не был достигнут тот прогресс, который должен был бы видимо быть достигнут, и о котором, несомненно, мечтали основоположники экуменического движения. И вот эта относитель­ная и тем не менее реальная неудача Всемирного Совета Церквей за 50 лет приводит нас к вопросу о том, насколько верна методология богословского диалога в рамках ВСЦ.

Эта методология сводится к достижению соглашения. Исходя из своих традиций, участники диалога рассматривают предполагаемую тему и фиксируют точки соприкосновения, т. е. то общее, что при­суще богословию их церквей. Различия также фиксируются и передаются на дальнейшее изучение. Предполагается, что со временем все или абсолютное большинство существующих разногласий бу­дут сняты через совместный исследовательский процесс, который должен выявить истину веры, сокрытую для большинства участни­ков наслоением более поздних человеческих мудрствований.

Итак, верна ли методология работы? Другими словами, тем ли занимался ВСЦ 50 лет? А если не тем, что тогда? Видимо, в любом случае нужно было пройти этим путем, даже если с высоты этих 50-ти лет пройденный путь представляется не всегда правильным, а может быть, даже и ошибочным. У истории нет сослагательного на­клонения. Мы есть то, что мы есть. Эти 50 лет — наш опыт, наша жизнь, наша история, и другого опыта, другой жизни и другой исто­рии у нас во Всемирном Совете Церквей нет.

Одна из фундаментальных богословских проблем, которые су­ществуют в ВСЦ, - это проблема понимания Священного Предания, проблема, разделяющая православных и протестантов. Хорошо известно, что в прошлом "Вера и церковное устройство" пыталась штурмовать эту проблему. Но создалось такое впечатление, что штурм так и не был завершен.

Думается, что последующие трудности в экуменическом бого­словском диалоге во многом обусловлены именно тем, что не уда­лось выработать общей точки зрения на Предание. В этом обстоя­тельстве - одна из причин многих разочарований и недоумений пра­вославных, ибо, оценивая то или иное явление в экуменическом движении, ту или иную богословскую концепцию, православные всегда соотносят ее с нормой веры, с критерием истины, как эта норма, как этот критерий выражены в Священном Предании. Соб­ственно Священное Предание, представленное в деяниях Вселен­ских и Поместных Соборов, в опыте неразделенной Церкви, и есть для православных норма веры. То, что входит в противоречие с этой нормой, для православных неприемлемо. Ересь в православ­ном понимании и есть учение, противоречащее Священному Пре­данию, противоречащее норме веры.

Поскольку в протестантском богословии отсутствует норматив­ное и обязательное восприятие Предания, то практически в этом богословии отсутствует и понятие ереси. Почти любая богословс­кая точка зрения становится допустимой. Она принимается или не принимается не на том основании, что соответствует или не соот­ветствует норме веры, а потому, насколько убедительна или неубе­дительна ее аргументация. Слово "ересь" во Всемирном Совете Церквей предпочитают не употреблять, используя, например, сло­во "плюрализм". Я вспоминаю только один раз, когда употребили слово "ересь", это было в начале 70-х годов в связи с начавшимися дебатами о расизме. И тогда расизм был объявлен ересью. Других случаев я не помню.

В последние годы в ВСЦ много говорилось о единстве в много­образии. Однако четкого критерия относительно того, каким обра­зом могут быть или должны быть положены границы этому много­образию, сформулировано не было. И открытым остается вопрос о том, какой уровень разнообразия допустим и желателен.

Для православных эта ситуация является источником постоян­ного напряжения; для самих православных и вокруг православных, которые находятся как бы в состоянии круговой обороны, потому что большинство из того, что говорится во Всемирном Совете Цер­квей, бросает вызов вероучительной идентичности православных. Со своей стороны, сами православные производят на протестантс­кое большинство странное впечатление несговорчивых людей, трудных партнеров, которые тормозят экуменическое движение. Ведь практически на каждом большом экуменическом собрании православные сталкиваются с идеями, которые с энтузиазмом вос­принимаются большинством, но которые бросают вызов вероучи­тельной идентичности православных.

"Интеркоммунион" в Упсале, женское священство в Найроби, начало использования инклюссивного языка в Библии в Ванкуве­ре, соотношение христианского и нехристианского в Канбере и жар­кие споры о пневматологии.

Можно поставить вопрос: что нас ждет в будущем? Трудно ска­зать. Но на практике каждое большое экуменическое собрание за­ставляет православных занять оборонительную позицию. Это стол­кновение не так уж безобидно, ибо всякий раз православные в мень­шинстве, их голос не очень слышен, а значит, есть чувство разоча­рования и растущая тревога, что ВСЦ перестает быть домом по крайней мере для православных.

Я сказал - растущая тревога. И вот здесь для меня очень инте­ресный пункт содержится. Со временем, казалось бы, проблемы должны исчезать, диалог должен покрывать эти проблемы, наше восприятие ВСЦ должно быть все более и более открытым, а наше самочувствие внутри ВСЦ должно быть все более и более комфор­тным. Такова логика диалога, если диалог идет успешно.

На самом деле происходит обратное. Количество проблем воз­растает, количество вызовов нашей идентичности тоже возраста­ет. Поэтому растет и тревога, растет разочарование. Это разочаро­вание не является результатом психологических фантазий - под этим разочарованием реальная причина. Давайте добавим сюда кри­тику внутри Православных Церквей, - на которую приходится от­вечать чаще всего не Всемирному Совету Церквей, а православ­ным участникам экуменического движения, - и становится ясным, насколько непросто сегодня для православных участвовать во Все­мирном Совете Церквей. Может быть, в этом одна из причин, по­чему сегодня непросто убедить молодого талантливого богослова работать в ВСЦ.

Отсутствие согласованного подхода к Преданию ставит под со­мнение сам принцип доктринального консенсуса. И в самом деле, что означает соглашение, когда отсутствует общая норма веры? В этих условиях очередная богословская новация может с легкостью перечеркнуть многолетний труд по достижению консенсуса. Ведь так и произошло с женским священством, внедрение которого в практику протестантских церквей поставило под сомнение возможность достижения соглашения по вопросам о священстве, несмотря на явные успехи Лимского документа.

В этой связи представляются важными богословские исследова­ния ВСЦ по теме "Экклезиология и этика", чтобы разработать об­щие критерии для нравственной оценки явлений современной жиз­ни.

У многих православных, католиков и у кафолически и традици­онно настроенных верующих других церквей большое смущение и соблазн вызывают настойчивые стремления различных параэкуменических, радикально-экстремистских, молодежных, феминис­тских и других групп и движений использовать ВСЦ для выраже­ния их интересов и убеждений в области семейной этики и отно­сительно так называемых сексуальных меньшинств.

Многие христианские ценности в настоящее время подверга­ются нападкам со стороны секулярного общества. Голос христиан воистину будет пророческим и сильным, если это будет единый голос. Такие вопросы, как ценность семьи, святость брака, защита права человека на жизнь, начиная с момента зачатия жизни, про­блема абортов, биотехнологии и тому подобное - по этим вопро­сам необходимо выступать совместно, чтобы убедить современ­ное общество. Отсутствие же единства может, напротив, породить новые разочарования, и не только в экуменическом движении, но и в христианском послании миру.

Если говорить об опасностях для ВСЦ сегодня, то, конечно, нуж­но сказать о стремлении определенных групп превратить экуме­ническое движение в широкое движение по сближению христиан, иудеев, мусульман, буддистов и других нехристианских религий. В этой области необходимо различать два разных аспекта: бого­словский синкретизм, который по сути своей является ересью и опасностью как для экуменического движения, так и для церквей; и диалог с людьми других религий по вопросам практического со­трудничества (права человека, справедливость, мир, целостность творения и т. д.).

Такой диалог необходим сегодня, и я позже скажу о том, что этот диалог должен стать одним из приоритетов Всемирного Со­вета Церквей в конце XX и начале XXI века. Хочу только подчерк­нуть, что диалог должен предполагать серьезные богословские уси­лия для выражения христианского благовестия таким образом, что­бы оно было понято разными культурами.

Однако при этом должны существовать ясные богословские кри­терии, как говорится об этом в Канберрском заявлении православ­ных участников, для того, чтобы иметь разумное ограничение это­го диалога, без того, чтобы не переступить опасную черту, за которой - вавилонское смешение. Этот диалог не должен вытеснить на периферию собственно богословского диалога, направленного на поиски христианского единства. Православным трудно согласить­ся с формулировкой госпожи Мери Таннер, что диалог с другими верами должен вестись на основе принятия равенства различных путей к Богу.

Хорошо известно, что после Ассамблеи в Амстердаме в Греции возникла широкая полемика о целесообразности участия православ­ных в работе ВСЦ, о возможных пределах и условиях такого учас­тия для православных.

Высказывались предположения, что это участие следует ограни­чить только решением горизонтальных проблем и только на уровне мирян. Следы этой полемики можно обнаружить в тогдашней гре­ческой прессе. Как кажется, основные опасения сводились к тому, что участие в работе ВСЦ может повлечь за собой отступление от норм православной веры, может быть ущербным для православной экклезиологии.

Трудно сказать, остались бы православные в экуменическом дви­жении, если бы в 1950 году не была принята Торонтская деклара­ция, которая совершенно ясно очертила условия участия Церквей во Всемирном Совете Церквей и, кроме того, сказала о том, чем ВСЦ не является и какие цели ВСЦ перед собой не ставит.

Принятие Торонтской декларации помогло не только сохранить православное участие в ВСЦ, но и расширить его на Ассамблее в Нью-Дели за счет вступления Русской Православной Церкви и дру­гих Православных Церквей Восточной Европы. На этой консульта­ции уместно сказать, что основные положения Торонтской деклара­ции и сегодня представляют из себя непременное условие участия православных в работе и в жизни Всемирного Совета Церквей. Именно поэтому, начиная с Ванкувера, православные участники не перестают выступать в поддержку основных принципов Торонтс­кой декларации.

Чем была и остается на сегодня Торонтская декларация?

Она являлась и является сегодня общим пониманием и видени­ем ВСЦ.

Возникает вопрос: действительно ли изменилась природа ВСЦ за минувшие 45 лет? Так ли значителен наш прогресс, изменил ли он природу Совета?

Ранее я говорил, что прогресс есть, и это факт. Но я бы хотел поставить вопрос иначе: а может ли вообще быть изменена приро­да Совета, пока Совет остается Советом? Что может изменить при­роду Совета?

Природу Совета может изменить качественное изменение от­ношения между Церквами. Природу Совета может изменить реальное соединение всех в Единой Святой Соборной и Апостольс­кой Церкви. Но тогда Совет уже не будет Советом. Тогда Совет пе­рестанет быть инструментом экуменического движения, тогда пе­рестанет существовать само экуменическое движение. Всемирный Совет Церквей умрет, его больше не будет.

Я задаю себе вопрос: могут ли быть какие-то промежуточные характеристики между Советом, как инструментом единства, и ре­альным единством, которое мы ищем? Не будут ли эти промежу­точные характеристики более выражением нашего желания, нашей мечты, чем реальности?

Я убежден в следующем: нельзя искусственно поднять планку экуменической реальности. ВСЦ есть то, что он есть. И он будет оставаться инструментом единства, пока мы идем к этому един­ству. Размышлением о природе ВСЦ мы не можем искусственно стимулировать диалог, ибо никакие размышления и даже соглаше­ния о природе ВСЦ не изменят самой природы этой организации. ВСЦ - либо инструмент церквей-членов в их поиске единства, либо ВСЦ не должно существовать вообще. Среднего не дано. Как нет среднего между состоянием разделения и единством Церкви.

Теперь позвольте мне несколько слов сказать о программных при­оритетах ВСЦ, как они представляются православному человеку из России сегодня.

После развала Советского Союза и коммунистической системы мы столкнулись с еще одной опасностью для экуменического дви­жения - с ростом прозелитизма и конкуренцией в миссии. И в дан­ном случае речь идет не только о деятельности сект, но речь идет, к сожалению, и о деятельности некоторых церквей-членов.

Я не хочу здесь никого называть по именам, но, с другой сторо­ны, здесь и секрета нет, что есть церкви-члены ВСЦ, с которыми мы находились в диалоге почти 30 лет, и которые сейчас действуют про­тив нас на территории России и других стран бывшего Советского Союза. Эти лжебратья говорят нам, что мы не умеем заниматься мис­сией, что мы не умеем обращаться к своему собственному народу, и что они, приехав из Америки, это сделают лучше. И пытаются де­лать, привозя с собой не только слово, но мешок с долларами.

Совершенно очевидно, что ВСЦ занимает совершенно правиль­ную позицию по вопросу прозелитизма. В этом нет никаких сомне­ний. Но пока проблема остается, ВСЦ не должен ее игнорировать. И я думаю, что нам следует сделать все для того, чтобы прозели­тизм не разрушил те отношения, которые сложились за эти десяти­летия между церквами-членами.

Второе, о чем мне бы хотелось сказать, это о религиозном обра­зовании народа Божия. Образование должно способствовать фор­мированию духовно-нравственных основ жизни.

Развитие современной цивилизации ясно показывает, что нрав­ственность, как она представлена в Священном Писании и Преда­нии Церкви, есть средство выживания человеческого рода. Нет иных условий выживания, кроме жизни на основе нравственных евангель­ских норм.

Для нас сегодня это особая проблема, и я думаю - не только для нас. Ведь понятие греха исчезает из человеческого лексикона. Со­временный человек ничем не хочет ограничить себя, он не хочет положить никаких пределов своему желанию наслаждаться жиз­нью.

В настоящее время, по крайней мере на Востоке, в России и в других странах бывшего Советского Союза, многие люди находят­ся в плену идеалов потребительской жизни, потребительского об­щества и в плену того, что мы раньше называли капиталистически­ми идеалами. Господствует совершенно некритическое отношение к идее свободного рынка. Есть некая идеализация свободного рын­ка, которая возникла как реакция на социалистическое прошлое. Логика очень простая: социализм нас не привел в рай, а западно­европейские и американские города с красивыми домами и краси­выми машинами выглядят почти как рай. Так, может быть, нужно идти этим путем, чтобы попасть в тот рай?

К сожалению, сегодня в России и, я знаю, в других странах Вос­точной Европы, мало известно о тех дискуссиях, которые имеют место в международных организациях относительно путей цивилизационного развития. Я думаю, что одной из задач Всемирного Со­вета Церквей было бы оказание помощи церквам Восточной Евро­пы в их пастырских ответах на те проблемы, которые бросает сегод­ня экономическое и политическое развитие в их странах.

Главными противоречиями XX века были противоречия в обла­сти идеологии. Эти противоречия погрузили наш мир в кошмар Второй мировой войны, они породили "холодную войну", гонку вооружений, истощение ресурсов, загрязнение среды и т. д.

Совершенно очевидно, что к концу XX века человечество пре­одолело идеологическую конфронтацию. Но, наверное, было бы слишком сентиментальным и нереалистичным взирать на гряду­щий XXI век как на "новое небо" и "новую землю".

Совершенно очевидно, что в XXI веке нас могут ждать новые конфликты и новые противоречия - и не менее страшные, не ме­нее опасные, чем конфликты минувшего столетия. Ведь людям накануне XX века казалось, что грядет столетие общего благопо­лучия на основании того научно-технического уровня, которого достигло человечество. Мы знаем, что такое понимание, такое ви­дение оказалось ошибкой.

Итак, какие же могут быть конфликты в XXI веке? По всей вероятности, и об этом уже сегодня начинают говорить, это могут быть культурно-цивилизационные конфликты.

Совершенно ясно, что сформировалась мощная цивилизация, которую мы условно можем назвать западной секулярной цивили­зацией. И совершенно очевидно, что формируются иные цивилизационные поля и центры, в первую очередь, связанные с исламом и с великой китайской культурой.

Где в этом мире Россия и вообще православный мир, лучше так скажем? Что будет означать наш православный мир, наша право­славная ойкумена, и будет ли она вообще существовать? Каково место православных во всей этой картине мира? Каково место христианства во всей этой картине мира? Какова роль экуменическо­го движения в этом?

Я думаю, что все эти вопросы должны быть приоритетными се­годня в наших богословских размышлениях, в нашем историософском анализе. Мы должны быть действительно духовно подготов­лены и интеллектуально вооружены, чтобы встретиться с новой реальностью наступающего XXI века.

Я не могу не коснуться того, что, на мой взгляд, сегодня является очень важным и сильным в деятельности ВСЦ. Это диаконическое служение Всемирного Совета Церквей, которое действительно яв­ляется эффективным и которое направлено на то, чтобы помочь страждущим. Я думаю, что еще долго эта деятельность Всемирного Совета Церквей будет важной и вдохновляющей частью нашей все­общей работы.

Опыт трудного православного участия в жизни Всемирного Со­вета Церквей, при всей его некомфортабельности, очень важен для Православных Церквей. Он помогает нам расти, преодолевая эти трудности. Он содействует нашей православной солидарности. Он, несомненно, в хорошем смысле, провоцирует развитие православ­ного богословия.

Но наше участие в экуменическом движении, наше настойчивое свидетельство о вере и предании Древней Неразделенной Церкви нужно и Всемирному Совету Церквей, потому что без такого учас­тия просто не будет Всемирного Совета Церквей, а будет какая-то другая организация.

В 1920 году в Женеве, кстати, в гостинице "Россия", проходила экуменическая конференция, на которой впервые, может быть, были поставлены вопросы о важности православного свидетельства. Пос­ле этой конференции в нашем русском православном храме в Жене­ве состоялось по приглашению митрополита Евлогия торжествен­ное богослужение, на котором присутствовали участники этой кон­ференции. В конце богослужения выступил епископ Чарльд Бренд, председатель конференции, который сказал буквально следующее: "Нам следует безотлагательно рассмотреть разумные и обоснован­ные предложения Православных Церквей, касающиеся сотрудниче­ства и нашего экуменического содружества".

Это были последние слова на экуменической конференции в 1920 году. И я уверен, что эти слова пионера экуменического движения должны звучать громко и ясно, как его наказ Всемирному Совету Церквей.

www.portal-credo.ru