Мы долго обсуждали животрепещущую тему экуменизма с моим другом монахом о. Пантелеимоном, знавшим старца Иосифа Исихаста, насельником монастыря Преображения Господня г. Бостона (США). Его размышления на эту тему вылились в большое письмо, перевод которого мы предлагаем нашим читателям. Письмо затрагивает проблемы монашества на Афоне, зилотов, молитвенного общения и общеправославного отношения к экуменизму. Многие вопросы подняты очень остро и по-братски неприкровенно. Надеемся на то, что это письмо вызовет живой отклик во всех, кому не безразличны судьбы Православия в 21 веке.

Пролог

Книга «Монашеская Мудрость» была переведена на французский язык в начале 1990-х годов представителями Традиционной Православной Церкви во Франции. Традиционная Православная Церковь во Франции придерживается Юлианского календаря и не состоит в общении со Вселенским Патриархатом из-за его вовлеченности в Экуменистическое Движение. Православные, придерживающиеся Григорианского календаря и состоящие в общении с Константинопольским Патриархатом, поинтересовались у членов Традиционной Православной Церкви во Франции, почему они почитают старца Иосифа как великого светильника церкви, но не следуют его примеру общения с Патриархатом, несмотря на категорическое неприятие Григорианского календаря и участия в Экуменистическом Движении. Представители Традиционной Православной Церкви во Франции обратились к отцу Пантелеимону с просьбой разъяснить сложные события, приведшие к тому, что отец Иосиф оставил «непоминающих» (также известных как Зилоты), и в начале 1950-х годов стал поминать Константинопольского Патриарха. Они попросили отца Пантелеимона объяснить, почему община прекратила поминание в 1965 году, а уже в 1972 его возобновила. Французские православные также поинтересовались, почему он считает, что старец Иосиф не одобрил бы такого решения. Отец Пантелеимон пояснил, что он пришел к этому заключению в силу ряда фактов, известных лично ему в то время, когда старец Иосиф был еще жив, а также из-за отношения общины, которое он сам наблюдал в течение семи лет непоминания.

Старец Иосиф Пещерник прибыл на Святую Гору, когда ему было за 20 лет, еще до того, как в 1924 году был введен новостильный календарь. Он сразу же отправился в Афонскую пустыню и через несколько лет поступил в послушничество старцу Ефраиму, пребывавшему в Благовещенской келии в Катунакии недалеко от Карулии. Затем произошел переход на новостильный календарь. В начале все монастыри и скиты отвергли эту перемену. Они все отказались следовать директиве Константинопольского Патриархата. Они не только отказались следовать календарю, введенному папой, но перестали поминать Константинопольского Патриарха на том основании, что все три Всеправославных собора и многие поместные соборы осудили папский календарь как нововведение, нацеленное на подрыв литургического единства Церкви. После анафемы, возглашенной седьмым Вселенским Собором всем нововведениям, которые когда-либо могут быть предприняты для внесения изменений в Святую Традицию, все эти соборы анафематствовали любую православную церковь, пытающуюся применить папский календарь для исчисления Пасхалии или в отношении церковного календаря. Таким образом, в то время перемен все монахи Святой Горы стали зилотами, то есть «непоминающими».

Патриархат, также как принявшая нововведение Элладская Церковь, был весьма смущен такой позицией насельников Святой Горы, а также отказом Иерусалимского Патриархата принять календарное нововведение, и вполне отдавал себе отчет в том, что благочестивые христиане последуют примеру как Святой Горы, так и Иерусалима, что, собственно, и произошло. Поэтому, как Константинопольский Патриархат, так и принявшая нововведение Элладская Церковь через свои структуры гражданской власти предприняли все возможное, чтобы запугать отцов-святогорцев и заставить их угрозами и принуждениями подчиниться энциклике Константинопольского Патриархата о введении новостильного календаря.

Когда я прибыл на Святую Гору в середине 50-х годов примерно через 30 лет после введения новостильного календаря, то старцы, бывшие свидетелями событий 1924 года, сказали мне, что многим лидерам монашества (то есть, игуменам и просвещенным монахам) угрожали исключением из числа монашествующих и изгнанием со Святой Горы. Мне рассказали, что корабль военно-морского флота Греции бросил якорь напротив Монастыря Георгиу, наиболее активно сопротивлявшегося нововведению, и угрожал бомбардировкой монастыря. В итоге, все двадцать монастырей один за другим начали поминать Вселенского Патриарха. Но все монастыри, за исключением Ватопедского, отказались принять переход на папский календарь.

В 1922 году произошла гуманитарная катастрофа на Малоазиатском полуострове, и в Грецию переправилось много беженцев, спасаясь от резни, устроенной турками. В 1924 год, когда был введен новостильный календарь, по соглашению между греческим и турецким правительствами произошел обмен населением (греки-христиане были обменяны на мусульман-турков). Таким образом, судьба беженцев, прибывших как в 1922, так и в 1924 годах, была решена без надежды когда-либо вернуться в родные дома на Малоазиатском полуострове. Более миллиона православных христиан погибли в ходе турецкой резни того времени и более полутора миллиона православных христиан оказались бездомными беженцами на территории Греции. Это означало, что беженцев следовало расселить по всей Греции. Используя трагедию на Малоазиатском полуострове в качестве предлога, греческое правительство конфисковало все земельные наделы монастырей на Святой Горе, якобы для расселения беженцев. (В последующие годы между правительством и монастырями были проведены переговоры, в результате которых было решено, что монастырям за конфискованные земли будет выплачиваться ежегодная стипендия). Настоящей целью конфискации собственности (в 1924 году) было дальнейшее запугивание и наказание насельников Святой Горы за отказ подчиниться календарному нововведению. Была конфискована не только собственность монастырей за пределами Афона, но также были предприняты посягательства на территорию самой Святой Горы. Так как монастыри были воздвигнуты не в самом начале полуострова, а в его глубине, участок земли вплоть до самого Русского скита Кормица был конфискован, а небольшой остров Амолиани и старая византийская сторожевая башня, принадлежавшая монастырю Великой Лавры, были заселены беженцами. Целый город, называемый ныне Просфори, а также Неа Рода, появились на месте башни. Промыслительно, что причиной, по которой правительство не конфисковало дальнейшие участки земли на Святой Горе, послужило то, что в данной местности находился Кормитский скит русского Свято-Пантелеимоновского монастыря, чья конфискация вызвала бы международные осложнения. То, что конфискация монастырской собственности являлась наказанием, следует из того, что большой Ватопедский монастырь, принявший папский календарь, получил вознаграждение и никакая часть его собственности конфискована не была. (Ватопедский монастырь после, примерно, 50 лет использования папского календаря, в конце концов, вернулся к Юлианскому церковному календарю).

Таким образом, ныне вся Святая Гора придерживается Юлианского церковного календаря, но все монастыри, за исключением Эсфигменского, поминают Патриарха Константинопольского. Не поминающих его называют зилотами. До прибытия новых братий в конце 70-х годов, монастыри сочувствовали зилотам и оказывали им всевозможную поддержку. В силу необходимости монастыри поминали Патриарха Константинопольского, но они свидетельствовали о том, что календарное нововведение было неканоничным, и поэтому отказались принять папский календарь. Они верили и надеялись, что однажды Всеправославный Собор исправит эту ситуацию и вернет всех принявших нововведение к Юлианскому церковному календарю.

Зилоты, в основном, находились в пустынной части Святой Горы, - в скитах Кавсокаливия, Свято-Анненском, Малосвято-Аннинском, Катунакия, Карулия, Керасия, Свято-Васильевском и других. Все эти скиты принадлежали Великой Лавре. Обычно, зилоты были хорошими монахами и содержали свои келии в должном порядке. И когда Константинопольский Патриархат и государственная Элладская Церковь жаловались и просили Великую Лавру принять меры к зилотам, Лавра отвечала, что зилоты никогда не пойдут на компромисс, и если на них будет оказано давление, то они оставят свои келии, как это произошло с Колливадесом двумя веками ранее, расселятся по всей материковой Греции и островам и устроят монашеские общины. Так что, в общих интересах было бы оставить их на Святой Горе. Кроме того, Лавра возражала, что если зилоты оставят Святую Гору, то их келии превратятся в руины. Таким образом, терпимое отношение к зилотам, опять-таки, было в общих интересах.

Отец Иосиф Пещерник был великим аскетом и последователем традиции Колливадеса (означающую строгое следование канонам, частое причащение Святых Таин, и изихастский образ жизни). Поэтому, с самого начала он был зилотом (непоминающим). Он лично знал иеромонаха Матфея, который также был великим аскетом Святой Горы, позже ставшим епископом. (Матфеевиты, образовавшие юрисдикцию Старостильников в Греции, названы в его честь). Он также знал великого старца Каллиника, богоносного отца, подвизавшегося на Святой Горе в начале этого столетия. (Это тот самый старец Каллиник, который, строго основываясь на святых канонах в отношении схизмы, сказал о крещении принявших нововведение следующее: «Это купание, а не крещение»). Отец Иосиф, подвизаясь в Афонской пустыни, был собратом по аскетизму тем, кто в то время являлись светильниками Святой Горы и, следовательно, зилотами. Он, собственно, был одним из Афонских Отцов, оказывавших благочестивым христианам всей Греции активную помощь в их сопротивлении введению новостильного календаря.

Он часто покидал Святую Гору вместе со своим собратом-аскетом Отцом Арсением, чтобы проповедовать перед людьми, особенно перед беженцами, недавно прибывшими с Малоазиатского полуострова (отец Арсений хорошо говорил по-турецки и мог переводить наставления отца Иосифа благочестивым христианам). Именно отец Иосиф оставался более месяца во вновь основанном монастыре святой Ирины Хризоволанту в Афинах и дал монашествующим устав согласно афонским общежительным правилам. Этот монастырь, имеющий ныне мировую славу, был основан матушкой Мелетией в начале 30-х годов за городской чертой Афин. Отец Иосиф с великим усердием словом и делом наставлял верных в «стойкости и сохранении традиций» Церкви именно такими, какими мы их получили, отвергая все и каждое нововведение. Во время этого периода, до начала Второй Мировой Войны, наилучшими отцами Святой Горы были Зилоты. Многие выдающиеся отцы были вынуждены оставить монастыри из-за поминания Константинопольского Патриарха и присоединиться к зилотам.

В 1935 году, 11 лет после введения новостильного календаря, три епископа государственной Элладской Церкви присоединились к верным, отказывающимся принять календарное нововведение. Они немедленно рукоположили новых епископов, к великой радости православных. Но, как это всегда случается, из-за злобы дьявольской и нашей слабости человеческой начались расколы и разделения между зилотами. В 1937 году епископ Матфей и епископ Цикладских островов Герман отделились от общины Истинно Православных Христиан из-за дискуссий по поводу того, находится ли государственная Элладская Церковь в схизме фактически или потенциально. Это было первым ударом по зилотам Святой Горы, которые приняли участие в разногласиях и окончательном разделении Истинно Православной Церкви на две общины – Флоренитскую и Матфеевитскую. Десять лет спустя (в конце 40-х годов), епископ Матфей, видя, что его кончина близка, и что с ним рядом нет ни одного другого епископа, отступил от канонов и единолично рукоположил многих епископов, которые затем провозгласили себя Синодом и выбрали архиепископа. Это было вторым ударом по зилотам Афона. Многие из них к тому времени оставили епископа Матфея, ввиду невозможности сохранить последовательность, отвергая неканоничное календарное нововведение и принимая неканоничное же рукоположение епископов одним епископом. Если их основной целью была защита канонов, то как бы они могли оправдать себя? Этот второй удар еще более деморализовал отцов Святой Горы. Далее, через несколько лет, в начале 60-х годов, старец архимандрит Акакий Папос был рукоположен в США во епископа Флоренитской общины, которая после кончины митрополита Хризостома (последовавшей в 1955 году) оставалась без епископа. Но после своего возвращения в Грецию епископ Акакий не смог представить сертификата рукоположения и отказался назвать тех, кто рукоположил его. Поэтому, некоторые называли его «куклоепископом», так же, как называли и матфеевитских епископов, имея в виду то, что он надел на себя епископские облачения без рукоположения. (После его кончины в 1962 году имена двух рукоположивших его епископов были открыты). Все это вызвало большое смятение в рядах Истинно Православных Христиан. Это послужило третьим ударом по зилотам.

В этой атмосфере, как в 50-е, так и в 60-е годы, многие отцы оставили движение зилотов и присоединились к поминающим Константинопольского Патриарха, в то же время продолжая придерживаться Юлианского календаря. В то время ведущие клирики государственной церкви многократно обращались с призывами вернуться к традиционному Юлианскому календарю, так что существовала надежда на то, что такое возвращение возможно. Среди оставивших движение зилотов была община старца Иосифа. В то время в общине не было священников, и два ее члена – отцы Харлампий и Ефраим – были рукоположены епископом Иерофеем, ведшим отшельническую жизнь в скиту святой Анны и, следовательно, придерживавшимся традиционного Юлианского календаря, но, тем не менее, поминавшим Константинопольского Патриарха. Несмотря на то, что отец Иосиф оставил зилотов, он никогда не совершал богослужений по папскому календарю. Это было нетрудно, так как, начиная с 1939 года, он никогда не покидал Афона и не позволял никому из своей общины выходить за пределы Святой Горы. Община к тому времени обосновалась в Новом скиту монастыря святого Павла и продолжала следовать своему изихастскому уставу. Именно в это время я познакомился со старцем Иосифом. Оставив движение зилотов, отец Иосиф, тем не менее, никогда не мирился с нововведенным папским Григорианским календарем и никогда не переставал заявлять, что он был неканонично введен и навязан верным христианам. В своих посланиях и наставлениях духовным чадам за пределами Святой Горы он никогда не заявлял, что смена календаря не имела большого значения, и, таким образом, следование новостильному календарю не представляло большой важности. Многие из его послушников продолжали оставаться зилотами, - такие как матушка Евпраксия из Фессалоник и община из Волоса, которая позже стала монастырем Божией Матери Одигитрии, а также отец Иоанн Влах, который подвизался в первой аскетической келии старца в скиту святого Василия на Святой Горе. Никто из монахинь бывшего монастыря старца, который к тому времени пришлось распустить из-за преследований новостильников и внутренних проблем, не отпал от Истинного Православного Христианства. Они все отошли в мир иной, храня традиционный календарь и отказываясь от общения с новостильниками. Никогда в своих письмах к ним старец не советовал им отойти от придерживающихся старостильного календаря, и не говорил, что их спасение было в опасности из-за пребывания с Истинными Православными Христианами, что ныне и является предметом проповеди учеников старца. Следует отметить, что при жизни старец не разрешал двум священникам своей общины сослужать в скиту Кирьякон, так что по этой причине зачастую приходилось приглашать в скит для сослужения новостильных священников из других мест Греции, особенно, для праздничной службы Рождества Пресвятой Богородицы. Отец Иосиф не только отказывался служить по новому календарю, но и не позволял членам своей общины сослужать с новостильными священниками. Также следует отметить, что после кончины старца в 1959 году его община и далее отказывалась сослужать с посещающими Афон новостильными священниками, вплоть до того времени, когда они оставили скит. Но даже и после ухода в Провату и Карею, они не сослужали и не поминали Константинопольского Патриарха до тех пор, пока они, наконец, не приняли начало над Филофеевским и Дионисиевским монастырями, а позднее Ксерапотаму и Ватопеди.

Итак, мы подходим к событиям декабря 1963 – января 1964 года, когда Папа Иоанн и Патриарх Афенагорас встретились в Иерусалиме и совершили совместную молитву, а год спустя взаимно отменили отлучение от церкви и анафемы 1054 года. В то время вся Святая Гора – все монастыри и скиты – прекратили поминание Патриарха Константинопольского в знак протеста, так же как они сделали это 40 лет тому назад в 1924 году, когда произошло неканоничное введение нового календаря. Отцами Святой Горы был составлен документ, в котором выражался протест против нарушения Патриархом апостольских и соборных канонов и который был подписан игуменами и старцами Афона. (Смотрите приложение «Против ложного союза» для его перевода на английский язык). Как видно из этого документа, все члены общины старца Иосифа подписали протест. Как и в 1924 году, Константинопольский Патриархат использовал давление и угрозы, чтобы запугать игуменов двадцати монастырей и заставить их подчиниться и снова начать поминать Патриарха Константинопольского. Таким образом, один за другим все монастыри, за исключением трех, возобновили поминание. Это были Эсфигменский, Ксенофонтосский и Свято-Павловский монастыри. В Эсфигменском монастыре все как один сплотились вокруг своего архимандрита Афанасия, который по всеобщему свидетельствованию был наделен дарами Духа Святаго, так что ничто не могло заставить монастырь возобновить поминание. До настоящего дня, тридцать лет спустя, монастырь не поминает Константинопольского Патриарха. Что касается игумена Ксенофонтосского монастыря архимандрита Евдокимия и игумена Свято-Павловского монастыря архимандрита Андрея; так как некоторые из отцов этих двух монастырей испугались последствий продолжения протеста, и так как оба игумена отказались подчиниться приказам Патриарха, они в конечном итоге были смещены со своих постов и изгнаны из монастырей. Оба настоятеля отказывались поминать Константинопольского Патриарха до самого своего конца. Они прожили много лет после насильственного изгнания из своих монастырей, и отошли в мир иной исповедниками.

После встречи Папы и Патриарха (в 1963/1964 годах) наш монастырь Святого Преображения в Бостоне также прекратил поминать Патриарха Константинопольского по письменному совету, полученному как из нового Скита, так и от нашей общины, от которой мы зависели. Следуя примеру трех вышеупомянутых игуменов-исповедников, а также многих почитаемых отцов, мы до настоящего дня не поколебались в нашем стоянии, особенно после того, как ситуация в отношении впадения Константинопольской Церкви в ересь экуменизма значительно усугубилась.

Чтобы лучше проиллюстрировать умонастроение старца Арсения, преемника нашего старца Иосифа, а также иеромонаха Харлампия и его общины, в отношении важности календарного вопроса, я упомяну одно происшествие, случившееся в моем присутствии восемь или девять лет спустя после кончины старца Иосифа. Это произошло, должно быть, в 1967 или 1968 году. В то время старец Арсений жил с общиной отца Харлампия в Свято-Никольском монастыре в Буразери за пределами Кареи. Следует помнить, что в то время члены общины старца Иосифа были «непоминающими». Я, конечно, остановился в Свято-Васильевском монастыре на несколько ночей, чтобы пообщаться со старцем Арсением и сослужить с отцом Харлампием. Также присутствовал отец Иосиф Киприот (он сегодня является старцем Ватопедского монастыря) и один или два брата из общины отца Харлампия. Мы обсуждали последние церковные дела, вовлеченность местных церквей в экуменизм, их предательство Веры, и все более дерзкую и открытую апостасию. Отец Иосиф снова и снова возвращался к смене календаря 1924 года. В какой-то момент я сказал ему довольно резко, так как мы были братьями: «Забудь о календаре! Вопрос календаря не важен! Сегодня не 1924 год, уже сорок лет прошло. Сегодня насущен вопрос не схизмы, а откровенной ереси! Ереси экуменизма!» Мы спорили допоздна, на повышенных тонах – как греки, иногда переходя на крик, но потом разошлись, чтобы немного отдохнуть перед литургией, которая служилась ночью. В основном говорили мы – отец Иосиф и я, а старец Арсений и отец Харлампий слушали, хотя время от времени они делали свои замечания, в основном, соглашаясь со мной. Перед тем, как разойтись для кратковременного отдыха, мы поклонились друг другу, попросив, как обычно друг у друга прощения, поцеловав руку отца Арсения, и расстались как братья. Я отправился в свою келию и сел там в размышлениях о том, что мы только что обсуждали. Потом я начал молиться. Вскоре я услышал стук в дверь. Я открыл дверь и увидел отца Харлампия, который сказал мне, что старец желал видеть меня, несмотря на позднее время. Я поспешил с отцом Харлампием в келию старца. Он сделал мне знак сесть и сказал серьезным тоном, что во время нашего разговора я сказал нечто, что опечалило и встревожило его, и после обсуждения с отцом Харлампием, он захотел поговорить об этом также и со мной. Я встревожился и попытался понять, что же из того, что я сказал, опечалило его. И он сказал: «Ты сказал, - Забудь о календаре! Вопрос календаря не важен! Что же, получается, что неканоническое введение папского календаря не имеет значения? Это не является причиной схизмы и отпадения от традиций наших Отцов? Это не удар по единству нашей Церкви? Разве наша цель здесь – стать французами и принять папские обычаи? Как ты мог сказать такую вещь? Ты живешь весьма далеко от Святой Горы и тебе надо остерегаться, как бы не попасть в эту ловушку. Если ты будешь и далее считать подобным образом, то ловушки тебе не избежать». Отец Харлампий тоже вступил в разговор и сказал, что он был очень шокирован, услышав мои слова о том, что вопрос календаря не важен, ничего собой не представляя. «Подумай, - сказал он, - я пошел в тюрьму из-за вопроса календаря, когда я был еще в миру». (Отец Харлампий, в бытность свою мирянином, жил в Кавале в Македонии и был попечителем местной старостильной школы. Приехав вместе со своей семьей из России в 30-х годах, в качестве греческих беженцев, спасающихся от коммунистов, он никогда не служил по новому календарю, потому что сразу по прибытию в Грецию он присоединился к старостильникам. Во время гонений, осуществляемых местным епископом государственной церкви, его бросили в тюрьму, так как, будучи попечителем старостильной церкви, он отказался признать новостильного епископа и передать ему ключ от церкви).

Когда я услышал от них обоих об их озабоченности и увидел, насколько они были опечалены, то немедленно попросил прощения и заверил, что календарный вопрос является очень важным и представляет собой первый шаг церквей, принявших нововведение, на пути к экуменизму и начало разрушения самого тела Церкви, особенно, если принять во внимание то, что в переменах нет никакой пастырской нужды. Я заверил их, что никогда не приму нововведение и объяснил, что выражался подобным образом только лишь потому, что отец Иосиф желал свести всю вовлеченность принявших нововведение церквей в современный процесс апостасии к, как он выразился, «простой смене календаря в 1924 году». После того, как их опасения были развеяны, они оба обняли и поцеловали меня. Однако, несколько лет спустя, даже отец Харлампий был убежден своей общиной возглавить Дионисийский монастырь и, таким образом, стать «поминающим».

Как я уже упоминал ранее, разделения среди старостильников на материковой части Греции также вызвали разделения среди отцов Святой Горы. Кроме того, после кончины лидеров зилотов Афона, которые были известными и уважаемыми старцами высокого духовного уровня, все движение распалось на большее количество фракций, нежели на материковой части Греции, в связи с разногласиями по таким вопросам, как количество концов звезд на челе и плечах Пресвятой Богородицы (символы Ее приснодевства). Все согласились с тем, что пятиконечная звезда была недопустима, как оккультный символ, используемый сатанистами, масонами, советскими властями и т. д. Но далее спор шел о том, сколько концов должно быть у звезды – четыре, шесть, семь, или восемь. Таким образом, среди зилотов возникало все больше разделений, и при встречах они в основном спорили между собой по самым различным вопросам. Это печалило старца Иосифа, как и некоторых других вдумчивых зилотов, и он стал запрещать посещать себя, так как их визиты разрушали его безмолвие. В отношении тех событий он говорил, что многие зилоты изгнали любовь и держались за сухие законнические формы, что в свою очередь наполнило их гордыней, лицемерием и сварливостью.

Некоторые из ведущих зилотов, будучи деморализованными разделением среди епископов в 1937 году, единоличным рукоположением епископов владыкой Матфеем, последующим секретным рукоположением епископа Акакия, а также разделениями между ними самими, один за другим стали отходить от движения зилотов. Он замкнулись в своих келиях, не поминая никого на литургиях, но имея общение с «поминающими». Это все происходило накануне встречи Папы и Патриарха в Иерусалиме в 1963/1964 годах, после которой большинство, если не все, вернулись к зилотам.

В начале 60-х годов одной из главных келий зилотов Свято-Аннинского скита была келия святого Серафима из Фануриана. В ней подвизались старец Серафим, который был простым монахом, два его ученика – Евфимий и Савва - также монахи, и послушник Иоанн. Я знал этих отцов. После секретного рукоположения Акакия Папаса во епископа в 1960 и его отказа назвать свершивших хиротонию, отцы решили оставить зилотов. Они рассудили между собой так: «Зачем нам столь неукоснительно хранить каноны, если наши лидеры из числа Истинно Православных Христиан Греции относятся к их соблюдению с такой вольностью и небрежностью»

Итак, они примкнули к «поминающим», и два монаха – Евфимий и Савва - приняли рукоположение от епископа Натаниела, являвшегося ректором Афонской Церковной Школы в Карии. Община также переехала тогда в келию Благовещения в Карии. Весьма вскоре после этого последовала совместная молитва Папы и Патриарха, а также открытые экуменистические акты, совершенные Константинопольским Патриархатом, в связи с чем община нашла в себе силы разорвать общение с Константинополем и ее члены опять стали зилотами. Они не только присоединились к зилотам, но и после кончины старца Серафима ставший старцем отец Евфимий был призван к смертному одру Эсфигменского настоятеля архимандрита Анастасия, чтобы стать его преемником и продолжить борьбу зилотов. До сего дня архимандрит Евфимий является настоятелем Эсфигменского монастыря, отказывающегося поминать Константинопольского Патриарха.

Второй пример: В Карии находится келия Святой Троицы, принадлежащая Лавре. В 50-х и 60-х годах там был старцем отец Василий из Каппадокии – уважаемый монах. Отец Василий и его община были портными, шившими монашеские облачения и кукулии (капюшоны). Они были известной и уважаемой общиной зилотов. Юродивый во Христе и странник монах Константин иногда заходил к отцу Василию для трапезы. Отец Василий был тихим и смиренным человеком, избегающим ссор и расколов. Наш монастырь заказывал кукулии и схимнические облачения у отца Василия, пока мы сами не научились их шить. В связи с этим я несколько раз посещал келию отца Василия. Когда другие зилоты начали покидать движение в 50-х и 60-х годах, отец Василий тоже вышел из него в начале 60-х годов. Одним из решающих факторов, убедивших его оставить движение зилотов, было то, что, помимо вышеупомянутых вопросов, волновавших многих зилотов, согласно утверждению некоторых монахов, в узорах половой плитки многих часовен Афонских келий можно было различить изображение креста, который, согласно канонам, нельзя попирать ногами. Монахи долго убеждали отца Василия убрать плитку с пола его часовни и положить новую. Отец Василий, протестуя, утверждал, что пол был устроен не им, и что плитка была положена, по крайней мере, 150 лет тому назад, и, следовательно, не менее четырех поколений досточтимых монахов населяли эту келию. Тем не менее, они не считали, что кресты были настолько явно различимы, что плитку следует убрать. Но зилоты не переставали увещевать отца Василия, так что, в конечном итоге, ему пришлось примкнуть к «поминающим», чтобы его оставили в покое. Но когда Константинополь начал проводить откровенную политику экуменизма, община отца Василия вернулась к зилотам. Так произошло и с другими. После того как Константинополь открыто пренебрег учением и канонами Церкви, отцы увидели разделения и препирательства в среде зилотов в новом свете. Они поняли, что это было вызвано человеческой слабостью – личными грехами, которые можно исправить. Но выходки Константинополя и принявших нововведение церквей были грехами против церкви – он содержали в себе богохульство и ересь, другими словами, являлись апостасией. Вследствие этого, не только бывшие зилоты вернулись к этому движению, но даже «поминающие», никогда ранее не бывшие зилотами, стали ими. Среди последних были монахи Эсфигменского монастыря и других монастырей Святой Горы, которые время от времени ясно понимали, что Константинополь впал в апостасию и не собирается возвращаться к Православной вере. Таким образом, для них не оставалось иного выхода, кроме как оставить впавших в ересь, как предписывает пятнадцатый канон Первого и Второго Константинопольских Соборов, и последовать примеру огромного числа Православных христиан всех веков, особенно, Афонских мучеников, относящихся ко времени нечестивого Лионского Союза под эгидой лжепатриарха Иоанна Беккоса в тринадцатом веке.

Недавним примером перехода небольшой общины в стан зилотов является община покойного старца Саввы из Свято-Николаевской келии в Провате. После того, как покойный патриарх Деметриос совершил визит в Рим в 1987 году, и сопровождавший его архидьякон сослужил с папским архидьяконом на папской мессе в соборе святого Петра в присутствии патриарха, отец Савва, который был гордостью «поминающих», так как являлся великим аскетом и почитаемым старцем, больше не мог с чистой совестью состоять в общении с Патриархом и присоединился к зилотам. Это вызвало великое смущение среди «поминающих», которые официально ссылались на отца Савву, как на рассудительного старца святой жизни, который, тем не менее, оставался в общении с ними и не примкнул к зилотам. Они даже посылали к нему из монастырей молодых монахов и послушников, дабы те могли убедиться на примере его святой жизни в том, что они поступили правильно, оставшись с «поминающими», и тем самым не подвергли опасности свое спасение. Итак, после того, как отец Савва оставил «поминающих», они прилагали все усилия для того, чтобы вернуть его в свой лагерь и много раз посылали делегации ученых монахов, чтобы убедить его вернуться. Это вынудило его незадолго до своей кончины написать «поминающим» открытое письмо, в котором он изложил простые, но убедительные аргументы против их позиции. Так он увенчал свою жизнь истинным исповеданием Веры.

В заключение я хотел бы еще раз сказать, что я никогда не слышал, чтобы старцы Иосиф и Арсений говорили, что смена календаря не важна, и что служение по Григорианскому папскому календарю не имеет значения. Будучи последним из его учеников, я убежден в том, что если бы старец Иосиф был ныне жив, то ни он, ни кто-либо из его учеников не возглавил бы какой-либо монастырь (что вынудило бы их стать «поминающими»), и им даже не было бы позволено выйти из пределов Святой Горы и общаться с новостильниками. Я убежден, что, живи он ныне, он был бы зилотом. Выше я уже написал о том, что я сам слышал о введении новостильного календаря от старца Арсения несколько лет после кончины старца Иосифа.

Летом 1962 года, при посещении Нового Скита, старец сказал мне, что я должен подумать о принятии священнического сана. Когда я спросил его, почему он так считает, - ведь я еще не достиг каноничного возраста, то старец ответил мне: «Однажды мы все совершенно отделимся от них. Что ты тогда будешь делать со своей общиной в далекой Америке без священника?». Через полтора года после того, как старец это сказал, в декабре 1963 года произошло «совершенное отделение». Потом, к концу 1964 года, я был послан в Иерусалим с благословением старца Арсения и письмом от настоятеля Свято-Павловского монастыря архимандрита Андрея, чтобы принять сан священника. Вскоре после этого архимандрит Андрей был смещен Константинополем за непоминание Патриарха и изгнан из монастыря. Что до меня грешного, то я никогда не поминал Патриарха Константинопольского. Из-за этого мне запретили посещение Святой Горы. За несколько лет до кончины старца Арсения, которая случилась в 1983 году, его келейник, который присматривал за ним в старости, позвонил мне, когда я был в Греции, и сообщил, что старец желает меня видеть. Когда я сказал монаху, что я тоже очень хотел бы увидеть старца до его кончины, но мне, как зилоту, был запрещен доступ на Святую Гору, то он ответил мне, что старец знает об этом, но не хочет говорить по телефону. Поэтому, несмотря на то, что ему было уже почти сто лет, он собирался прийти в деревню за пределами Святой Горы, чтобы лично встретиться со мной. Но, увы, это было тогда невозможно. После кончины старца, его келейник оставил Дионисиевский монастырь, как и саму Святую Гору, и я не мог найти его, чтобы расспросить, знал ли он о том, что старец хотел мне сказать. Но матушка Евпраксия из Эгины – родная сестра старца Арсения, сказала мне, что после кончины старца его келейник передал ей, что незадолго перед тем, как оставить этот мир, старец послал за отцом Харлампием, настоятелем Дионисиевского монастыря, который был его племянником и крестным сыном, и сказал ему: «Что мы здесь делаем? Давай уйдем отсюда и вернемся в пустыню!». Очевидно, что старец Арсений был обеспокоен своим пребыванием в монастыре, где поминается имя Патриарха Константинопольского. После этого отец Харлампий ушел с поста настоятеля монастыря.

—Иеромонах Пантелеимон
Февраль, 1994
Свято-Апостольский скит
Мэйн

Эпилог

Прочитав это послание, насельник нашего монастыря брат Исаак напомнил мне о двух случаях, демонстрирующих непоколебимость общины старца Иосифа Пещерника в зилотском исповедании после встречи Папы и Патриарха в Иерусалиме в 60-х годах.

В конце 1965 года брат Исаак, бывший тогда послушником Иоанном, поступил в наш монастырь Святого Преображения в Бостоне. В начале 1966 года мы послали его, чтобы он остался со старцем Арсением и нашей общиной в Новом Ските на Святой Горе. Имея большое почитание и любовь к Ивиронской иконе Портатиссы, я дал ему наставление, чтобы он, пока будет там, приложил все усилия, дабы прийти и поклониться этой иконе. Летом 1966 года я собирался присоединиться к нему вместе с другим членом нашей общины и мы все вместе вернулись бы в Бостон после праздника Успения. По прибытии брат Исаак рассказал нашей общине о моих указаниях и попросил благословения посетить Ивиронский монастырь, так как ему тоже очень хотелось поклониться святой иконе. Единогласно, старец Арсений и вся наша община, отказали ему в благословении, объяснив, что, поскольку Ивиронский монастырь находится далеко от Нового Скита, то он не сможет пойти туда и вернуться в тот же день. Он будет вынужден заночевать в монастыре и посетить литургию, на которой будет поминаться имя Патриарха Константинопольского. По это причине ему запретили посещение этого монастыря.

Когда я наконец прибыл на Святую Гору, то упорствовал в своем желании посетить Ивиронский монастырь и поклониться иконе Богородицы Портатиссы. Тогда решили, что мы наймем небольшую лодку, чтобы, обогнув мыс Святой Горы, добраться из Нового Скита до Ивиронского монастыря, находящегося на другой стороне, поклониться святой иконе и вернуться в Новый Скит вечером того же дня. Таким образом, мы сможем избежать ночевки в любом из монастырей. Из большой любви к нам, старец Арсений, который был уже весьма стар годами, решил поехать с нами. Он так же, как и все отцы Святой Горы, весьма почитал икону Богоматери Портатиссы, и со времени его последнего посещения Ивиронского монастыря совместно со старцем Иосифом прошло уже много десятилетий. Брат Афанасий – родной брат нашего старца Иосифа, также решил ехать с нами. Итак, однажды ранним утром мы все отправились в путь, и когда мы обогнули мыс горы Кавсокаливии, то попали в шторм, но поплыли далее, уповая на Бога.

Когда мы добрались до Ивиронского монастыря, то не могли причалить из-за шторма, поэтому решили идти в Ватопеди, так как там был большой и хорошо защищенный причал, и переждать шторм. Так как в Ватопеди хранились пояс и туника Девы Марии и святая икона «Параметия» (Утешительница), то у нас была хорошая возможность поклониться и этим святыням. Старец Арсений не возражал, но сказал мне, что сам он не пойдет в монастырь, так как в то время в Ватопеди служили по папскому календарю. Он добавил, что когда старец Иосиф был жив, то он также не переступал порога этого монастыря по той же причине. Отец Афанасий, брат нашего старца Иосифа, был настроен подобным же образом, и тоже отказался пойти в Ватопедский монастырь. Они сказали нам, что мы могли идти, а они подождут нас на морском причале. Я поклонялся святым мощам и иконам в Ватопеди в 1957 году, когда я подвизался в Свято-Пателеимоновском монастыре еще до того, как встретил брата Иосифа и других братий из Нового Скита.

Увидев, что старец Арсений и брат Афанасий отказались идти в Ватопедский монастырь из-за того, что там служили по новому календарю, я решил из уважения к старцу тоже не идти, позволив в виде икономии двум молодым братиям посетить монастырь. Таким образом, трое из нас – старец Арсений, брат Афанасий и я остались у берега моря. Мы сидели на бревнах и беседовали, дожидаясь, пока двое наших монахов не вернутся. Несколько часов спустя мы, наконец, добрались до Ивирона и поздно ночью вернулись в Новый Скит.

Это было в 1966 году, через восемь лет после кончины старца Иосифа и после того, как все отцы нашей общины снова стали «непоминающими» из-за отступничества Патриарха Афенагораса – масона. В то время все члены нашей общины, как на Святой Горе, так и в Америке, стали зилотами, не присоединяясь к какой-либо фракции зилотов на Святой Горе. Пожалуй, с тех пор ситуация с Константинопольским Патриархатом и официальными церквами значительно ухудшилась.

Пока члены нашей общины на Святой Горе оставались в Новом Ските и, позже, в Провате и Карее, они были «непоминающими» из-за ереси экуменизма. Один за другим они скомпрометировали себя и стали «поминающими» ради того, чтобы возглавить большие монастыри и стать их игуменами.

http://www.russned.ru/hristianstvo/esche-raz-ob-ekumenizme

http://www.russned.ru/hristianstvo/esche-raz-ob-ekumenizme-okonchanie