Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

Мы завершили вторую седмицу Великого поста, и сегодняшнее Воскресенье— это день, когда Церковь совершает главный праздник, помимо существующего дня памяти, святого Григория Паламы — такого святого отца, который, можно сказать, стал в теперь уже прошлом тысячелетии и продолжает быть в новом символом Православия. В службе о нем говорится, что он — печать святых отцов, и его писания и учение — это печать святоотеческого учения. Печать — это значит завершение, как бы то, чем все венчается. И можно сказать, что хотя слова эти были сказаны о святом Григории в XIV веке, в 1368 году, когда была составлена служба, которую мы служили вчера и сегодня, но они полностью сохраняют свое значение и до нашего времени. Потому что те положения церковного учения, которые отстаивал святой Григорий Палама против современных ему еретиков и которые особенно выделены в его писаниях, — они очень важны для понимания Православия сейчас, вообще для понимания, что такое Православие, и для понимания всей остальной православной догматики. Это как бы дверь, мимо которой можно попытаться войти через окно, но так входят, как известно, только "татие", т.е. воры. Мимо святого Григория Паламы совершенно невозможно войти в православное богословие для современного человека, для которого Православие окружено именно теми лжеучениями, которыми оно окружено в современном мире — и древними восточными ересями, и западной ересью католицизма, и, что еще более важно, просто духом скептицизма, безбожия и рационализма. Этот дух проявляет себя по-разному, но всегда воюет на Церковь Божию, как это было и во времена святого Григория Паламы, и в более ранние века.

Самое главное положение, которое приходилось защищать святому Григорию от тогдашних еретиков, если очень кратко, может быть сформулировано так: в Боге различаются неприступная сущность Божия и божественные действия или по-гречески (он писал на греческом языке) энергии ("энергии" — это значит "действия"), которые суть Сам Бог, они нетварные, и ими Бог причаствуется, т.е. делается доступным Своей твари. Именно благодаря этим энергиям Божиим мы обоживаемся, и благодаря этому святые видят Бога как Свет — тот самый Свет, который воссиял на Фаворе, нетварный. И когда мы видим, что на каких-нибудь, можно прямо сказать, неправославных иконах нарисовано Преображение (не буду говорить "написано", потому что это просто нарисовано художником) так, что фигуры, освещаемые этим Светом, отбрасывают тень, — то эти иконы прямо еретические, и молиться перед ними нельзя, потому что нетварный Свет, Который "просвещает всякаго человека, грядущаго в мир", не может отбрасывать никакой тени.

А в чем тут важность для каждого из нас? Для каждого из нас это дает понимание цели нашей христианской жизни — стяжать Духа Святого, стяжать благодать Божию, о чем среди русских святых так ясно сказал в начале XIX века преподобный Серафим Саровский. А еще важно не забывать, что это дает нам понимание того, что такое Православие и что такое неправославие. Все положения нашей православной веры сформулированы не такими людьми, которые просто были умнее и начитаннее других, а также и не какими-то автоматами, которые под Божию диктовку писали, сами не понимая, что. Они сформулированы людьми, но такими людьми, которые стали Богом по благодати, т.е. стяжали то знание Бога, которое Бог имеет Сам о Себе. И хотя, как сказано в Священном Писании, Бога "никто нигде не видел и видеть не может", однако Самому Себе, как объясняет святитель Григорий Палама, Он виден, и потому тем, кто стал Богом, Он тоже виден. И потому православное церковное учение — это именно учение Бога о Самом Себе, хотя и рассказанное через людей. Но почему оно может быть рассказано через людей? — Потому что Бог Сам стал человеком для того, чтобы человек стал Богом, и чтобы, став Богом, человек мог рассказать о Боге. Вот что такое православное учение. И потому оно не является какой-то, пусть самой лучшей, но относительной истиной, каким-то лишь приближением к абсолютному знанию, но оно является самой абсолютной истиной, хотя формы ее выражения и изменялись сообразно месту и времени и будут изменяться и дальше. Но в каждой эпохе Бог через Своих святых вещает истину, вещает ее именно тем способом, каким Сам ее знает, — т.е. Своими нетварными Божественными Энергиями. И из этого же следует и другое: когда святые отцы своим совокупным мнением объявляют то или иное сообщество еретическим или раскольническим, отпавшим от Церкви и лишенным благодати Божией, то они это делают не просто на основании каких-то соображений, хотя бы и выводимых из верных посылок (как вот мы можем провести канонический и догматический анализ ситуации и прийти к определенным выводам); это все хорошо, это дает некоторое приближение к истине, может быть, хорошее и почти точное приближение; но абсолютно точный ответ, который является окончательным голосом Церкви, дается не на основании этого (хотя и не вопреки этому), а на основании того, что святые отцы могут видеть, где есть Дух Святой, а где Его нет; и если в каком-то сообществе Его нет, то они так и говорят. Собственно, именно поэтому в XI—XII веках стало ясно, что в Западном мире не осталось Церкви Христовой, что все отпали, а в ХХ веке точно так же стало ясно, что в экуменических сообществах постепенно (не будем называть никакой даты, потому что такой даты назвать и нельзя) все отпали от Церкви Христовой, и хотя там есть церковные организации, но Церкви Христовой, которая есть Тело Христово, освящаемое благодатью Божией, Церкви, в которую мы веруем и исповедуем это в Символе веры, — там нет.

И вот, понимая, что святой Григорий Палама это печать святых отцов, мы должны использовать этот критерий для всякого богословского учения, которое предлагается нашему вниманию. Не надо думать, что если мы люди простые и богословских трактатов не читаем, то нашему вниманию не предлагается никакого богословского учения. Оно предлагается всегда. Вот хотя бы даже в тех церковных брошюрках, которые мы иногда все-таки почитываем, а тем более в каких-то других церковных книгах, которые мы читаем, всегда содержится какое-то богословское учение, и надо смотреть, какое оно — православное оно, или кривославное, или не совсем православное, т.е. с ошибками; и важнейшим критерием для такого рассмотрения является именно отношение к учению святого Григория Паламы.

В частности, можно сказать вот что. Если какое-то православное произведение, написанное позже второй половины XIV века, говорит о догматах, но совсем никак не упоминает о святом Григории Паламе, то в самом лучшем случае оно не говорит о православной догматике чего-то самого важного. Например, это относится ко всяким катехизисам вроде составленного митрополитом Филаретом (Дроздовым), по которым преподавали Православие до революции; и хорошо еще, если там не написано какой-нибудь ереси; в любом случае таким книгам всецело доверять ни в коем случае нельзя. К великому сожалению, почти вся богословская продукция (назовем ее так), которая издавалась до революции, была именно такова, потому что и само богословское образование, в том числе высшее, в Духовных академиях, было просто ужасным, и недаром выпускник одной из Духовных академий, составивший огромную двухтомную справочную книгу — "Настольную книгу священнослужителя", — которая попадала в руки почти всем священникам, в одном томе прямо написал, что святой Григорий Палама и его сторонники были еретиками, а в другом томе, правда, он же написал, что они были святыми; т.е., видимо, у него совершенно мозги не работали, и он просто откуда-то списывал; но вот как это так можно было списать? А единственное догматическое постановление дореволюционного Российского Синода, которое было издано в 1913 году в опровержение тех людей, которые ссылались на святого Григория Паламу, содержало богохульство и ересь. Синод постановил совершенно официально (это было издано за подписями почти всех членов Синода), что святой Григорий Палама не учил, что "энергии Божии это Бог и Сам Бог"; между тем, у святителя Григория на самом деле ровно противоположная фраза — что "каждая божественная энергия есть Бог и Сам Бог"; но члены Синода этой фразы не знали и приписали ему противоположное учение, явив, таким образом, свою богословскую безграмотность и, кроме того, солгав и подтасовав святоотеческое учение. И вот, в отношении к богословским трактатам, написанным где-то до Второй мировой войны, довольно-таки верным критерием (хотя, конечно, не абсолютным) является то, что если автор не опирается на святого Григория Паламу, то он либо пишет ересь, либо, по крайней мере, не пишет чего-то очень важного и главного; и доверять таким трактатам ни в коем случае нельзя.

Но, к великому сожалению, уже и в предвоенные годы (я имею в виду Вторую мировую войну) проявилась другая тенденция, которая в послевоенное время и в наше время стала преобладающей — когда, наоборот, все, кто хотят себя называть православными, и даже те, кто называют себя католиками, но говорят, что "учитывают духовный опыт восточной традиции", ссылаются на святого Григория Паламу. И сейчас уже в редкой экуменической богословской книге мы не найдем ссылок на святителя Григория, так же как на преподобного Серафима Саровского; есть даже католики, которые не только не анафематствуют, как раньше, Григория Паламу, а наоборот, считают его святым. И что же тогда — нам надо доверять этим книгам? Конечно, нет. Потому что еретики всегда ссылались на каких-нибудь святых отцов, живших раньше, и все без исключения ссылались на Евангелие. Это совсем не значит, что Евангелие — еретическая книга, или что святые отцы писали ереси. Это просто значит, что надо смотреть, как эти священные писания толкуются. И вот, в отношении современной моды на святого Григория Паламу можно использовать одно правило. Конечно, можно прочесть о том, как человек может познать Бога (у святого Григория об этом написано), и это так вот увлекательно, можно этим восхититься, сказать, что мы веруем в это, и вроде бы все это хорошо; но у этого есть и другая сторона. Если люди (а это святые отцы, которые являли и до, и после святого Григория Паламы непрерывное Предание Церкви, к которому относится и он сам) говорили о каких-то сообществах, именующих себя христианскими, что там Бога нет, то они это говорили на том основании, что это видели сами, и это значит, что там действительно Бога нет. И вот именно этого и не хотят замечать экуменисты — что тот самый святой Григорий Палама, на которого они так любят ссылаться как на представителя "восточной духовности" и учителя молитвы, учит и о том, что Церковь имеет границы, и что еретиков нужно от Церкви отсекать, а те, кто отсечены от Церкви вследствие своей ереси, не имеют с Церковью ничего общего. Т.е. на самом деле святой Григорий Палама как раз и доказывает — и вот, я могу сказать, что лично мне в моей жизни именно он доказал, — что экуменизм является ересью. Потому что если святые отцы учат о догматах и о тех сообществах, которые расходятся с Православной Церковью в своем догматическом учении, именно так, как они учат (и, согласно святому Григорию Паламе, они учат так на основании того, что имеют то знание о Боге, какое Бог имеет Сам о Себе), то это значит, что святых отцов тут никак не обойти; а значит, что еретики это еретики, а экуменизм, учащий, что еретики это "тоже христиане", сам по себе является ересью. И недаром святой Марк Ефесский, который отстоял Православие от смешения с католичеством через сто лет после святого Григория Паламы, был именно его последователем и учеником, и даже есть его сочинение, недавно изданное в переводе на русский язык, которое как раз говорит о различии божественной сущности и божественной энергии. Т.е. именно богословие святого Григория Паламы двигало святым Марком Ефесским, который не позволил в XV веке соединиться православным с католиками, чтобы такой ценой спасти Византию от завоевания турками (правда, вряд ли ее удалось бы спасти такой ценой).

Поэтому будем держаться того святоотеческого богословия, которого держался сам святой Григорий Палама; будем держаться богословия святого Григория Паламы; будем стараться быть в той Церкви, в которой был святой Григорий Палама и в которой он находится до сих пор, потому что святые всегда находятся в Церкви и уже никогда от нее не отпадают; и не будем иметь никакого молитвенного общения с теми, с кем не стал бы его иметь святой Григорий Палама, — с теми, кто говорит, будто с еретиками можно молиться; с теми, кто говорит, будто святые отцы все понемногу ошибались. Да, святые иногда ошибались, но общее мнение святых отцов безошибочно; ошибались только некоторые, а все в целом не ошибались никогда; и те, кто говорит, что все мнения святых отцов — это мнения "человеческие", которые имеют только вероятностный смысл, и одни лучше, другие хуже, но никакие из них не абсолютны, так чтобы нам из-за них с кем-то разделяться, — говорящие так сами являются еретиками, эти люди как раз принадлежат к тем, кого обличал святой Григорий Палама, и мы не должны иметь с ними никакого молитвенного общения, какое бы место они ни занимали в обществе, как бы они ни блестели епископскими и священническими облачениями, и как бы ни была нам, может быть, симпатична тамошняя приходская жизнь, — потому что это все равно, что быть мусульманами или буддистами, это полное отпадение от Христа, хотя и замаскированное тем, что имеется иллюзия участия в православном богослужении. Поэтому, молитвами святого Григория Паламы, да подаст нам Господь, прежде всего, устоять в его вере, устоять в его Церкви, а потом и получить Царствие Небесное и просиять тем Светом, которым праведники "просияют, яко солнце", и нетварность которого защищал святой Григорий Палама.

Аминь.