Оксана Куропаткина, эксперт Центра проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования, кандидат культурологии и бакалавр теологии

На минувшей неделе с новой силой поднялась волна толков о возможной встрече Папы Римского Франциска и Патриарха Московского и всея Руси Кирилла. Поводом к тому стала встреча с понтификом главы Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополита Илариона (Алфеева). Напомним, еще никогда глава Русской православной церкви не встречался с главой католической церкви, поэтому сама возможность «исторической» встречи папы и патриарха будоражит информационное пространство.

Итак, «исторической» ее можно назвать потому, что она не имеет прецедентов в истории. Однако эта «историчность» имела бы значение только для пафосных выпусков вечерних программ новостей. А в чем может заключаться реальная польза от встречи папы и патриарха? Эта польза возможна, если прояснится ситуация хотя бы в одном из четырех больших проблемных блоков. Итак, попробуем сконструировать повестку их возможной встречи.

Первый блок вопросов — сугубо богословский

Встреча патриарха и папы теоретически могла бы продвинуть богословский диалог между двумя церквями. Однако в действительности такая возможность сомнительна. И дело не столько в личностях первоиерархов, сколько в специфике самого богословского диалога: он идет до тех пор, пока уступить не значит перестать быть собой. В то же время, если обходить острые темы, то смысл диалога теряется.

Значение такой встречи с точки зрения богословского диалога могло бы состоять в том, чтобы более четко прояснять позиции, определить, где православные и католики действительно расходятся, а где действуют стереотипы друг о друге. То есть целью разговора стало бы взаимное узнавание. Но вряд ли встреча папы и патриарха была бы эффективна даже в такой постановке. Основные «горячие точки» между православной и католической церквями обозначены и так. Согласия не видно — и вопрос, достижимо ли оно в принципе.

Второй блок — вопросы церковно-политические

Надо сразу отметить, что принципиальные претензии в рамках этого блока идут со стороны РПЦ. Это опасения католической унии (принятие православными церквями главенства папы римского) и прозелитизма (активной «вербовки», обращения людей в свою веру). Не представляю, как встреча Франциска и Кирилла могла бы решить эти вопросы.

Рассмотрим проблему унии. Один из острых вопросов для РПЦ — это греко-католическая церковь на Украине. Естественно, Римский престол не может от нее отказаться. Единственное, что мог бы пообещать папа, — не поддерживать греко-католические приходы в России. Но католическая церковь не может запретить греко-католикам на Украине вести миссионерскую деятельность. Проблема в данном контексте выглядит тупиковой, и встреча Франциска и Кирилла только подтвердила бы это.

Далее — католический «прозелитизм» в России. Напомню, что в 2002 году четыре т.н. апостольские администратуры стали называться епархиями, то есть более мощными административными единицами. Отменять их теперь было бы странным. Единственное, что католики могли бы пообещать, — не создавать новых епархий. Но это не отменит деятельность уже созданных. А самое главное — сколько бы католики ни открещивались от «прозелитической» деятельности, факты говорят сами за себя: если раньше католичество было «традиционной конфессией» немцев, украинцев и других исторически близких этой религии народов, сейчас оно стремительно «русеет» — среди католиков, по данным исследования «Арена. Атлас религий и национальностей», уже 47% русских. Его «русская» паства — это часть российской интеллигенции, в культурном отношении тяготеющая к Западу.

Католичество «русеет» не потому, что католики, подобно протестантам, ходят по улицам и «агитируют», а потому, что они ведут традиционную для себя образовательно-просветительскую и благотворительную деятельность, которая хорошо организована – в общинах, орденах, движениях. Это не может не привлекать образованных людей.

Деятельность католиков в России не могла не возмутить РПЦ с ее представлением о «канонической территории».

Католики говорят, что не обращают православных, а работают с теми, кто далек от любой церкви, и, кстати, на местах католики стараются по возможности поддерживать хорошие отношения с православными епархиями, подчеркивая, что не претендуют на ее «территорию». Однако РПЦ возражает: все равно россияне по крещению и культуре — православные и являются потенциальными прихожанами Русской православной церкви.

Непонятно, как можно решить эту проблему. Запретить католикам проповедовать? Это абсурд. Предписать священнослужителям не работать среди русского населения? Это противоречило бы их долгу священников и христиан. Возможно, РПЦ могла бы смягчить свои претензии, но как иерархи объяснили бы это своей пастве?

То есть прозелитизм представляется еще одним тупиковым вопросом, который на встрече папы и патриарха — если она состоится — лучше бы не поднимать.

А поднять лучше другой крайне важный вопрос, в котором действительно возможна совместная деятельность, — это помощь правозащитным христианским организациям и защита христиан от гонений, прежде всего - на Ближнем Востоке. Христианство остается самой гонимой религией: за веру во Христа ежегодно погибают десятки тысяч человек. Это сопоставимо с гонениями в первые века христианства. Конечно, более убедительно, в том числе в качестве политического давления, выглядело бы совместное заявление глав католической и Русской православной церкви по этим вопросам.

Третий блок — социально-благотворительные вопросы

Это менее конфликтное поле. Официально в этом вопросе и православные, и католики сходятся. В мире много бед, страдания, нищеты, и христианам, да и всем людям доброй воли, стоит объединиться, чтобы помогать нуждающимся вместе. Проповедь Евангелия нужно вести не только на словах, но и на деле.

Однако есть опасения, что концепция реального «социального действия» папы натолкнется на «просто слова» патриарха о мире во всем мире и защите бедных. Дело в том, что личность Франциска затрудняет диалог с Кириллом. Со стороны папы разговоры о социальных проблемах и борьбе с бедностью — это не разговоры высокоумного академика или церковного чиновника. Папа Бергольо сам вырос и служил в латиноамериканских трущобах и знает не понаслышке, что такое жизнь бедных. С тех пор, как аргентинский архиепископ стал папой римским, он и на словах, и на деле показывал, что церковь должна «повернуться к бедным».  Об этом говорит и подчеркнутый аскетизм понтифика в быту, и нелицеприятные высказывания в адрес, в частности, богатых, но неправедных людей, которые думают, что своими пожертвованиями Церкви они «купят» спасение души. Заявления и деятельность папы уже сильно возмутили, например, итальянскую мафию. Словом, защита бедных и нуждающихся — один из приоритетов Франциска, и выглядят его поступки, по крайней мере, естественно.

Каким будет диалог о социальной работе папы Франциска, аскета, и патриарха Кирилла, которого аскетом явно не назовешь?

И как при обсуждении этих вопросов рядом со своим харизматичным, одержимым идеей социальной справедливости визави будет выглядеть патриарх Кирилл — довольно типичный представитель российских православных иерархов, которые слишком часто демонстрируют, что их официальные заявления о помощи бедным расходятся с их реальной жизнью?

Кириллу здесь пришлось бы играть на «чужом поле». В случае совместной социальной деятельности, о которой могли бы договориться папа и патриарх, первенство явно было бы у католической церкви. Да и в медийном пространстве преимущество было бы на стороне Франциска. Вряд ли Кирилл не предчувствует такого негативного для себя контраста.

Кроме того, папа говорит, что не только нужно бедным помогать, но что и сама церковь должна быть более демократичной, а это вряд ли получит искреннюю, а не протокольную поддержку в официальной РПЦ.

Наконец, четвертый блок — культурно-просветительские вопросы

Это восстановление и реставрация храмов, проведение вставок христианского искусства и т.д. Как мне кажется, он дает пространство для конструктивного диалога первоиерархов.

Вопросы эти можно сгруппировать по двум направлениям. Первое — это сохранение христианской культуры, общего христианского наследия и свидетельство о них секулярному миру. Второе — просветительская программа друг для друга. Что такое реальная католическая и реальная православная церковь? Подобная культурно-просветительская работа не так несущественна, как может показаться на первый взгляд. Тем более что большая часть различий между католиками и православными лежат как раз в культурной сфере. Да и конфликты часто возникают из-за взаимного непонимания и стереотипов.

Однако следует понимать, что идея «сплотить ряды», чтобы отстаивать традиционные христианские ценности и нести их в секулярный мир, тоже чревата конфликтами. Любой альянс с католиками многие православные воспринимают подозрительно: ведь западных христиан обвиняют в «бездуховности» и сдаче позиций секулярному миру. Католики зачастую воспринимаются не как союзники, а как «засланные казачки» из секулярного, точнее — антихристианского, мира.

Итак, можно констатировать: вероятная встреча папы Франциска и патриарха Кирилла имеет туманную положительную перспективу, но реальный конфликтный потенциал.

И отдельный вопрос: как ее воспримут прихожане обеих церквей, в которых сильно консервативное крыло? Думаю, у консерваторов она не вызовет энтузиазма — безотносительно к тому, что реально будут обсуждать первоиерархи.

Прибавила бы эта встреча авторитета Кириллу? В секулярном пространстве о нем в лучшем случае сказали бы, что патриарх — хороший политик. В пространстве же церковном, особенно консервативном, это могло бы вызвать сильное недовольство. Такую реакцию вызывали вполне протокольные встречи митрополита Илариона с папой: некоторыми она была воспринята чуть ли не как предательство. Насколько это нужно Кириллу? Православные иерархи опасаются раскола и конфликта с консерваторами. Что касается папы, то он и так обладает мощным авторитетом, под его влиянием больше миллиарда человек, вся Латинская Америка, большая часть Европы. «Историческая встреча» вряд ли для него приоритетна.

И последнее — независимо от того, о чем будут говорить папа и патриарх (ведь разговор может идти и за закрытыми дверями), эта встреча, конечно, имеет культурное символическое значение — как встреча Запада и Востока.  Только этот символизм может показать не радужную перспективу диалога и согласия, а ту невидимую, но непереходимую черту, которая проходит между двумя мирами. Стоит ли игра свеч?

http://problemanalysis.ru/mission/kolonka-kuropatkinoy/kolonka-kuropatkinoy_5.html