Протопресвитер Михаил Помазанский. Мысли о Церкви. E-mail
28.05.2010 22:36

Протопресвитер Михаил Помазанский (1888-1988)

Существует ли невидимая Церковь?

Чем каждый из нас может и должен служить Церкви?

 

Существует ли невидимая Церковь?

Западный протестантизм, разбившись на сотню сект, естественно, столкнулся с вопросом: где же среди этого множества деноминаций находится истинная Церковь? И, не найдя удовлетворительного ответа, пришел к учению о "невидимой Церкви," якобы таинственно существующей среди всех разномыслий, заблуждений и людских грехов. Состоит она из праведников, рассеянных по всему миру, имена которых известны только Богу.

Однако из притч Спасителя о неводе, приносящем на берег не одну только добрую рыбу, но и негодную, и о поле, где хозяин оставляет расти до жатвы и плевелы среди пшеницы следует заключить, что основанная Им Церковь по необходимости включает в себя и несовершенных членов и даже грешников. Апостолы создавали Церковь через видимое таинство крещения всех, заявляющих им о своей вере во Христа. В их время Церковь была, как и остается ныне, своего рода неводом или полем для всех ищущих вечной жизни, но пока еще живущих "в надежде" и не достигших совершенства.

Апостолы создавали внешние видимые общины с определенным составом их членов. Эти общины, хотя были внешне разобщенные, все в совокупности составляли единую Церковь Христову, имея одну веру, одну иерархию и одни таинства.

Поэтому, отвечая на протестантское учение, Православная Церковь утверждает, что такой невидимой Церкви, которая бы, среди многих вероисповедных разделений выделяла и объединяла только достойных, - такой Церкви нет.

Это отнюдь не значит, что мы, православные христиане, отрицаем невидимую сторону Церковки Христовой. Если бы мы отрицали ее, то не произносили бы слова в "Символе веры" по отношению к Церкви "верую!" Ведь вера, по определению Апостола, есть "уверенность в невидимом" (Евр. 11:1). Значит, в учении о Церкви мы признаем и ее невидимую область. Где и какая она?

Область эта - небесная Церковь!

Печально, что в наших речах о Церкви и в письменных трактатах мы часто забываем о ней и тем самым умаляем духовную силу, упускаем благодатное зерно, содержащееся в православном понимании бытия и сущности Церкви. И потому наши речи о Церкви, Церкви земной, в нынешний суровый для веры период вызывают часто больше скорбь, чем утешение. Замыкая нашу исповедную мысль в одну земную сферу, мы тем самым обедняем себя. Это особенно чувствуется теперь, когда, с одной стороны, налицо разобщение в земных отношениях поместных православных церквей, а возможны и более глубокие разделения; а с другой стороны, идут попытки образования единой церкви на земле на принципах совершенно чуждых православному сознанию.

Не отвлеченным и холодным признанием догмата о невидимой Небесной Церкви, а всей душой нам нужно мыслить и чувствовать себя членами "Церкви званных" в живом и действенном общении с "Церковью избранных." Ибо в этом тоже состоит наша избранность - не личная, индивидуальная наша, а избранность Православия среди круга христианских вероисповеданий. Вот почему сегодня мы выдвигаем на первый план эту тему.

Когда в минувшем столетии стал проникать в русское общество, а местами и в простую народную среду протестантский дух, нашим церковным писателям предстояла задача противопоставить православное учение этому чуждому взгляду на Церковь, показать, что среди всех разделений в христианстве Церковь на земле едина и единственна. Свойством Церкви, логически ясным, естественным и необходимым, является непрерывность иерархии, идущей от св. Апостолов, что неизменно исповедуется и охраняется учением веры. Таков внешний признак, открытый для всех. Такова Православная Восточная Церковь. Таким образом, вопрос ограничивался и разрешался учением о Церкви на земле.

Вопрос о Церкви еще более актуален в наши дни. Хотя объединительное движение нового времени занято не вопросом о единстве веры, а задачей перестройки человеческого общества, - однако, рано или поздно, вопрос основ и объема христианской веры должен появиться при попытке объединения всех христианских конфессий. Мы обязаны показать, в чем это движение неправильно. При этом мы не должны сходить с полноты православного мировоззрения на узкую платформу западных понятий о Церкви.

Если в прежнее время было позволительно представителям нашей церковно-исторической и богословской науки в диалоге с протестантами без ущерба сходить на узкий помост, то в наших условиях это не оправдывается. Даже если бы не требовалось от нас ответа на объединительное движение в христианстве, идущее в стороне от нас, нам все же очень важно и радостно сознавать себя в общении с великим сонмом небесных святых.

В противовес объединительному движению, в одном духовном журнале была приведена формулировка учения о Церкви крупного представителя нашей богословской науки проф. Болотова. Эта же справка была помещена в работе архиеп. Илариона Троицкого, впоследствии исповедника. Проф. Болотов четко ограничивает само именование "Церковью" только земной областью Царствия Христова.

При всем уважении к его ученому авторитету, его мнение по данному вопросу для нас сомнительно и не может быть руководящим. Приведем ниже небольшие выдержки из труда проф. Болотова.

Согласно профессору В. В. Болотову, понятие Церковь не тождественно с понятием Царствия Божия. "Христос проповедовал Царствие Божие, а на земле Он основал Церковь. Церковь Христова состоит из "званных," а Царство Божие - из "избранных." Члены Церкви должны всячески стремиться осуществлять свое призвание, т. е. идеал своего общества-Церкви. Ведь само слово Церковь происходит:

  1. от греческого слова to kiriakon, означающего здание, храм.

     

     

  2. от греческого слова ekklisia, означающего собрание народа, от глагола ekkaleo - созывать, так как члены собрания созывались гарольдом. Поэтому христианин - klitos, званный, участник собрания, т. е. член Церкви. И состояние в христианстве именуется - klisis, что значит звание (Рим. 1:7; Еф. 4:1).

     

Протестанты носятся со своим учением о "невидимой церкви," однако в понятии ekklisia ясно заключается момент видимости. Поэтому в выражении "невидимая Церковь" заключается внутреннее противоречие. Никакой невидимой Церкви быть не может. В невидимом можно участвовать только духовно, а в ekklisia - не иначе как и телом. В практике афинского народа имеется достаточно данных для такого понимания слова ekklisia: на непришедшего в собрание налагается штраф. Участие в невидимой Церкви походило бы на невидимое участие в воинской повинности. В обыкновенной жизни ekklisia собирается редко и при раскоске собрания она как бы исчезает. Христос же основал общество, никогда не расходящееся, и klitos (званный) всегда должен исполнять свои обязанности."

На этом кончается названная справка.

Эта справка из труда проф. Болотова находится в сокращении в книге доцента Моск. Дух. Ак. Владимира Троицкого: "Очерки из истории догмата о Церкви," 1913 г. Сергиев Посад. Там же указана и ссылка на источник: Проф. В.В. Болотов, "Лекции по истории древней Церкви," выпуск 1-й, Введение, СПб 1907 г. стр. 13, и сопровождена фразой проф. Болотова: "То обстоятельство, что Христос назвал основанное им общество ekklisia, имеет особенное полемическое значение против протестантов." Все объяснилось! Как иногда в фабричной упаковке пакета достаточно, - так и здесь. Наши богословы откликаются на протестантское учение о Церкви. Для удобства полемики они стоят на "западной территории" в учении о Церкви, суживая понятие о ней к земной области.

Из-за этой же цели также и Вл. Троицкий слишком абсолютизировал тезис: "Никакой невидимой Церкви нет." В результате получилось у него, что все почти святоотеческие строки о Небесной Церкви, попавшиеся ему на пути исследования, он помещает в подстрочных примечаниях, тем самым считая их как бы не относящимися к вопросу о Церкви. Только дойдя до 23 стиха 12 гл. послания к Евреям, где сказано о "Церкви первородных, написанных на небесах," он прибавляет заключение: "Наконец, в это новое бытие, то есть, в Церковь, Апостол включает торжествующий собор церкви первенцев, написанных на небесах, и духов праведников, достигших совершенства. Христос обладает и живыми и мертвыми, и крестом Своим примирил и земное, и небесное" (стр. 24).

Однако встает вопрос: почему же - "Наконец"? Ведь в Церковь Христову, в "это новое бытие," первыми вошли ветхозаветные праведники и новозаветные первомученики. В результате такой односторонности получилась своеобразная перемена местами у православного богослова, автора данной заметки, с проф. Адольфом Гарнаком, известным протестантским ученым. Его суждение приводит сам автор: "Если мы, - говорит проф. Гарнак, - сравним Церковь третьего века с тем состоянием, в котором находилось христианство на 150-200 лет раньше (т.е еще при апостолах), то мы найдем, что теперь действительно есть религиозное общество, между тем как раньше были только общины, которые верили в Небесную Церковь, земным образом которой они были. Они стремились дать ей некоторое выражение простейшими средствами и, как странники и пришельцы, жили на земле в будущем"...

Не полноценная ли здесь характеристика? Между тем, у нашего автора, В. Троицкого, мы читаем: "Приведенные места можно принять только со значительными оговорками. То, конечно, правда, что христианство начинало не с правовых норм..." - Почему же "с оговорками"?

Что произошло в построении научного исследования молодого доцента В. Троицкого? Тон дала полемическая предпосылка, по существу верная, направленная против общего протестантского взгляда, утверждающего, что в разногласиях и разделениях, даже догматических, может скрываться единство Церкви. Не избежал этого соблазна и сам проф. Болотов. Оба богослова сошли на чуждую нам, общую западную и по существу Римскую доктрину о Церкви. Почему такой сдвиг вообще оказывается возможным у нас?

Наша православная богословская, церковно-историческая, русская и вообще Восточная наука начала развиваться тогда, когда на Западе она была уже в полноте своего развития. Западная наука выработала свою точную терминологию, приспособленную к римо-католической догматике в ее схоластическом плане. На Западе были собраны и изучены исторические источники и составилась огромная научная литература в этой области, обойти которую не могли и не могут православные ученые. Твердо и четко определилась терминологическая платформа, на которой две стороны западного христианства могли вести между собой диалог, стараясь быть научно объективными, имея однако за спиной свои вероисповедные установки.

При включении в этот диалог, нашей православной стороне поневоле приходилось пользоваться готовым составом западных формулировок с их общепризнанным содержанием, хотя бы для того, чтобы быть доступными пониманию западных читателей.

Против этого запротестовала наша позднейшая богословская мысль, начиная с А. Хомякова и Ю. Самарина. Митр. Антоний Храповицкий так отозвался о состоянии богословия в России: "Наши профессора списывают с немцев." Эти обстоятельства заставили в новое время пересмотреть ряд общепринятых терминов, как, например, "удовлетворение," "заслуги," "кафолический" (в римо-католическом смысле). Сюда же нужно отнести и термин "Церковь" в его узком западном понимании. Конечно, все это вопросы терминологии, узкоспециальные; но на деле они затрагивают и могут нарушить наше православное миросозерцание.

Вернемся на один момент к выдержке из книги Болотова. Прежней исторической науке было привычно выводить содержание неясных понятий из начальных значений слов. Но часто бывает, что с течением времени значение слов совсем меняется. И потому ссылка Болотова на бытовое значение греческого слова "Церковь" и на "Афинский ареопаг" не может быть принята. Сама западная наука находит почти до сотни греческих слов в христианстве, получивших гораздо более глубокое значение, чем они имели дотоле.

 

"Царство Божие " и "Церковь" - понятия не параллельные, не противоположные и не тождественные

Проф. Болотов предлагает нам понимать "Церковь" как Царство Христово на земле, а Царство Божие - как Царство Христово на небесах. Но:

1) Царство Божие есть термин не менее ветхозаветный, чем и новозаветный. В ветхозаветном понимании он обозначал безграничное владычество Божие. Примеры:

"Царство Твое - Царство всех веков, и владычество Твое во всяком роде и роде." "Господь воцарился, в лепоту облекся" - воцарился предвечно, вневременно, "ибо утвердил вселенную, которая не поколеблется." "Господь царствует: да радуется земля." "Господь на Небе уготовил престол Свой, и царство Его всем обладает."

Таковы многочисленные в Псалтири и в других книгах Ветхого Завета гимны Царствию Божию. Весь мир, все мы, независимо от нашего духовного состояния, находимся в Царствии Божием. Оно было, есть и будет.

2) В Новом же Завете, в его священных писаниях, наряду с тем же широким смыслом, как бы безбрежно-пространственным, есть иное значение этого выражения, когда оно обозначает не само бытие мира и не его объем, не его безграничность, а сторону чисто духовную, нравственную. "Царство Божие внутри вас есть." "Царство Божие есть правда, мир и радость о Духе Святом." "Да приидет Царствие Твое," - молимся мы.

Царство Божие, понимаемое в первом и втором смысле (физическом-всеобъемлющим и нравственном), не противопоставляется понятию Церкви на земле. Они - и не два параллельных состояния и не две как бы параллельных плоскости, лежащие одна над другой. Но они - как "входящая" одна в другое, - Церковь в Божие Царство или как области, взаимно проникающие одна другую. Тогда сама Церковь на земле предстает, в качественном смысле, как Царствие Божие, как святость, а Церковь Небесная, в церковном сознании, есть потерянный на земле рай и теперь возвращенный для человечества в вечном "Царствии Божием," обнимающем небо и землю.

 

Невидимая Небесная Церковь близка нам и дорога

"Сегодня будешь со Мною в раю," - произнесены святые слова на Голгофе. Рай! Не забытое ли слово? После третьей главы книги Бытия замолкло оно в ветхозаветном Писании. Херувим с обнаженным мечом был поставлен оберегать вход в рай. Но в день Голгофы открылись его врата: "Херувим отступает от древа жизни, и пламенное оружие плещи мне дает [удаляется]." В Царство Христово на небесах вошли ветхозаветные праведники, усопшие первые праведники евангельских дней и христианские первомученики. Вслед за Апостолами, с течением веков житница Господня стала наполняться сонмами мучеников и исповедников - святителями, аскетами и праведниками. Живет Церковь святых блаженством в Боге и их благодарственными молитвами. А так как "любовь никогда не прекращается," то их молитвы сливаются с нашими, их "младшими братьями," живущими на земле. Мы просим их молитв о нас и о наших усопших. Эти молитвы, как выражения духовной близости, переплетаются во всех направлениях, сближая небо с землей. Да и как не чувствовать близости небесных и земных, когда мы так желаем блаженной жизни нашим близким усопшим и, молясь, просим Спасителя о них?

Православный христианин, имеющий живую связь со своей Церковью, непрерывно видит и слышит в храме и дома напоминание о Невидимой Церкви святых, и его душа постоянно соприкасается с этой мыслью. Еще при крещении он получил имя христианского святого, который ему близок и которого он просит молиться Богу о нем. Месяцеслов наполнен именами святых всех времен христианства. В храме ему представляется область небесного мира, запечатленного на иконах, в иконостасе, на стенах, в куполе. Вечернее богослужение, начинаясь прославлением Пресвятой Троицы, сразу направляет мысли к Царству Христову призывом, сойдясь, поклониться Главе его "Самому Христу, Цареви и Богу нашему," и в дальнейшем все оно проникнуто памятью о святых, а в особенности, о Пресвятой Богородице. В самой краткой ектеньи, "Паки и паки [еще и еще]" напоминается нам "помянуть Пречистую, Преблагословенную, славную Богородицу и Приснодеву Марию, со всеми святыми, и в таком сознании предать себя и друг друга Христу Богу. Христианин, знающий Литургию, подает просфору для поминовения и знает, что вынутые частицы кладутся на священном дискосе среди других частиц о живых и об умерших в дольней части того круга, где символически представлена вся Христова Церковь: в центре - Агнец Божий, а по сторонам - одна в честь Богородицы и частицы в память всех святых в их девяти сонмах.

Так близка нам Небесная Церковь, что мы поверяем ей все свои горести, немощи, падения, радости, выражаем ей любовь, просим ее молитв и помощи нам. Таков духовный мир, доступный для нас, даже в обычном церковном приходе. Умножьте эти возможности у тех, кто живет в монастыре, а в особенности, кто в частой чреде священнослужения или на клиросном послушании. И получится, что в Православной Церкви общение со святыми и с Невидимой Церковью может быть теснее, чем с окружающим нас миром вне храма, да таким оно и бывает для многих. А возможно ли для нас реальное физическое общение со всей земной Церковью, рассеянной по всему миру? А в одном и том же церковном приходе происходит ли религиозное и духовное общение вне храма? Напрасно убаюкивают себя люди, мечтающие о "полноте" общения и единении всего христианского мира на земле.

В Православной же Церкви общение душевное и словесное, вся устремленность, все направлено в Небесную Церковь так, что она, невидимая, становится достаточно видимой и самой близкой.

Земля и небо - единая Христова Церковь. Вот Церковь, полнее которой не сорганизовать иной, хотя бы созвав и связав одним именем все разновидности наличных обществ и деноминаций исторического внецерковного, внеправославного христианства.

Не односторонне ли наше общение с Небесной Церковью? Дает ли она нам душевную пользу? - Святые слышат нас так, как вообще душа слышит душу. И более того: на земле общение людей через телесные органы чувств несколько затрудняет непосредственное общение душ, а в сфере небесно-земной оно поэтому свободнее. Здесь нам самим нужны наш голос, слова и пение в деле молитвы, чтобы соединить нас в одну общую душу, "да единым сердцем воспеваем" Бога и святых Его. Говорят о земных отношениях: "Скажи, с кем ты знаком, и я скажу тебе, кто ты." С кем дружишь, от того и наберешься - к добру или не к добру. Так и в духовной сфере. Апостол Богослов наставляет в своем соборном послании, общем для всех христиан и для нас: "Пишу, чтобы вы имели общение с нами, а наше общение - с Отцом и Сыном Его Иисусом Христом." Он пишет это уже глубоким старцем, завещая всем жить общей любовью. Первоверховный Апостол пишет: "Я никогда не перестану напоминать вам (готовить себя к входу в вечное Царство Господа нашего)... зная, что скоро должен буду оставить храмину мою, как и Господь открыл мне. Буду же стараться, чтобы вы и после моего отшествия приводили всегда это на память."

Говоря о Единой Небесно-земной Церкви, не сливаем ли мы двух разных областей? - Не сливаем, а только исповедуем их единство: "Еже о нас исполнив смотрение, и яже на земли соединив небесным, вознеслся еси во славе, Христе Боже наш, никакоже отлучаяся, но пребывая неотступный, и вопия любящим Тебя: Я с вами и никто же на вы [не осилит вас]." А каноническое Послание Восточных Патриархов 17-го века так выражает истину единства небесно-земной Церкви: "Два стада Единого Пастыря." Так и мы веруем.

Показателем живой памяти об отошедших братьях и сестрах - мучениках, сохранявшейся в древней Церкви, является то, что когда прекращались гонения, христиане начинали строить храмы в их память. Паломница 4-го века из Италии, описавшая свое путешествие по христианским местам Востока, передает свое посещение трех мест памяти св. мучеников:

  1. Храм св. первомученицы Феклы возле Селевкии, где она слушала описание ее мучений,

     

     

  2. храм, посвященный св. мученику Елпидию в Харане, куда в день памяти собирались иноки и отшельники, и

     

     

  3. храм в Халкидоне в честь св. мученицы Евфимии (память ее 11 июля).

     

Почему же Отцы Церкви на соборах не поднимали речи о Церкви Небесной, а всегда имели в виду под словом "Церковь" ее бытие на земле? И в их творениях приходится отыскивать места, где они возносятся к мыслям об области небесной, тоже именуя ее Церковью? - Потому, что им поручено пасти стадо Христово земное; все их мысли и заботы сосредоточены на охране веры и строительстве земной области Церкви. Их же служение освещалось и черпало силы сознанием пребывания в едином вселенском небесно-земном Царстве или Теле Христовом.

 

Единая Небесно-земная Церковь в Священном Писании

Спаситель, после Своего торжественного входа в Иерусалим, зная, что подходит Его час, укреплял Своих учеников такими словами: "Кто Мне служит, мне да последует; и где Я, там и слуга Мой будет." - "И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе." Подобным образом Он утешал их и на Тайной Вечери: "В доме Отца Моего обителей много. А если бы не так, Я сказал бы вам: иду приготовить вам место. И когда пойду и приготовлю вам место, приду опять и возьму вас к Себе, чтобы и вы были, где Я."

Апостолы же, со своей стороны, укрепляя и наставляя новопризванных, направляли их взоры к "Наследству нетленному, чистому, неувядаемому, хранящемуся на небесах" ... Наследство это не есть только награда или возмещение за скорби, испытанные на земле, а продолжение жизни во Христе, но уже жизни блаженной, среди сонмов святых. "Ибо знаем, что когда земной наш дом, эта хижина разрушится, мы имеем жилище на небесах, Дом нерукотворенный и вечный. Оттого мы и воздыхаем, желая облечься в наше небесное жилище."

Дом этот по разному именуется в слове Божием: Домом святых, Небесным Жилищем, Царством Христовым, Раем, Святилищем Небесным. Начало же его бытия на небесах названо "Церковью первенцев, написанных на небесах."

Отрываясь духом от ежедневных забот устройства земной области Церкви, поглощавшей все их внимание и труды, Апостолы возвещали полную тайну домостроительства Божия, домостроительства Царствия Святых, только тогда и там, где и когда в общинах уверовавших созревала способность к восприятию высших истин веры, особенно же когда обстоятельства побуждали остановить внимание на этом предмете веры.

Полезно и для нас обратить внимание на эти моменты, записанные Апостолами и углубляющие нашу мысль. У Апостолов содержится три таких места: одно, в послании ап. Павла Ефесянам, другое - в послании к Евреям, третье - в Апокалипсисе св. Иоанна Богослова.

 

Небесно-земная Церковь в Послании к Ефесянам

Святой апостол, находясь в темнице, в узах и потому в телесной немощи, бодр духом. Более того, свободный от повседневного апостольского подвига и связанных с ним забот и огорчений, он пишет послание в состоянии высокого духовного созерцания. В первой, догматической части послания он возвещает "тайны" Божия домостроительства. Предмет его речи содержит три пункта: первый о Небесном, второй - о земном, третий - о Небесно-земном. Основная, первая тайна Божественного откровения - величие промышления Святой Троицы: Бога Отца, воскресившего Господа нашего Иисуса Христа из мертвых и посадившего Его одесную Себя на Небесах; Бога Сына, сидящего превыше всякого начальства, и власти, и силы и господства, и всякого имени, именуемого не только в сем веке, но и в будущем; и Духа Святого, Которым верующие "устрояются в жилище Божие" ... Вторая тайна промышления Божия - примирение и соединение иудеев и язычников во Христе. Третья же тайна - откровение о величии Церкви и ее полнота во Христе, ибо Отец "все покорил под ноги Его и поставил Его выше всего, Главою Церкви, которая есть Тело Его, полнота Наполняющего все во всем. ... Нисшедший, Он же есть и восшедший превыше всех небес, дабы наполнить все." И, в умилении духа, Апостол добавляет: "Мне, наименьшему из всех святых, дана благодать сия - благовествовать язычникам неисследимое богатство Христово и открыть всем, в чем состоит домостроительство тайны, скрывшейся от вечности в Боге, создавшем все Иисусом Христом, дабы ныне соделалась известною через Церковь начальствам и властям на небесах многоразличная премудрость Божия."

В середине своих возвышенных мыслей Апостол молится: "Преклоняю колена мои перед Отцом Господа нашего Иисуса Христа... чтобы вы, укорененные и утвержденные в любви, могли уразуметь со всеми святыми, что - широта и долгота, и глубина и высота." В созерцании Апостола уже приоткрывается богатство значения Креста. Святые Отцы впоследствии раскрыли это богатство в богослужебных песнопениях. "Высота божественная, глубина неизглаголанная, Христово ты еси знамение, Кресте пребогате, и широта безмерная, и знамение Непостижимыя Троицы, жизноносче! (канон 4 гл. Григория Синаита). И одно из значений Креста в богослужебном материале - он есть символ соединения неба и земли, ибо "широта и долгота Креста небеси равна есть."

Обращаясь к христианам из язычников, Апостол утверждает их в сознании, что они не чужие и не пришельцы среди иудеев, "но сограждане святым и свои Богу, бывши утверждены на основании Апостолов и пророков, имея Самого Иисуса Христа краеугольным камнем, на котором все здание возрастает в святой храм в Господе."

Остановимся на этом образе Церкви. Апостолы и пророки - в основании Церкви, как камни, имея краеугольным Камнем - Самого Господа. Только ли они основание историческое в далеком для нас прошлом? - Ведь мы верим в бессмертие и они, мы веруем, со Христом. "Где Я, там и вы будете," - сказал им Господь. Они не изъяты из слагаемого здания, они остаются и продолжают быть частями строящегося здания: так нераздельна Церковь небес с Церковью земли. И действительно, молитвенно жаждем их общения и просим и верим, что они продолжают участвовать в земном строении Церкви.

Далее Апостол дает еще более живой образ Церкви: Христос - Глава, и Церковь - Его тело. Питаемое от Главы тело Церкви, "составляемое и совокупляемое посредством всяких взаимно скрепляющих связей, при действии в свою меру каждого члена, получает приращение для созидания самого себя в любви" (Еф. 4:16). Такой богатый образ! Он должен выразить жизнь Церкви в той полноте, плироме, какая соответствует Ее Главе: "полноте Наполняющего все во всем." Слова эти были написаны Апостолом, когда прошли только три десятилетия от воскресения Христова. Имела ли Церковь на земле эту полноту? Имеет ли она ее в наши дни, через 20 столетий? Приблизился ли земной мир к поставленной цели, чтобы "все земное и небесное соединить под Главою - Христом"? Ожидает ли Апостол осуществления "полноты" Церкви некогда на земле? - Нет. Он пишет ап. Тимофею: "Будет время, когда здравого учения принимать не будут." "Да и все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, гонимы будут. Злые же люди и обманщики будут преуспевать во зле, вводя в заблуждение и заблуждаясь.".. Но таковы ведь и предупреждения Спасителя: "Сын Божий, придя, найдет ли веру на земле?"

Чем же нас может утешить наша Православная Церковь?

Она-то утешает нас в полной силе: растет Церковь Христова! Слушай слов Господних: "Не бойся малое стадо." "Если бы не Господь был бы в нас, никто же из нас смог бы вражьи брани одолеть: побеждающие бо от зла возносятся" (воскр. Антиф., 6 гл.). Что значит возносятся? Побеждающие здесь: исповедники, подвижники, мученики, святители - отходят из земной области в небесную. Земная область умаляется - небесная пополняется. Бывают периоды большого умаления здесь и, следовательно, большого пополнения там. Учители называют их "жатвами Господними." Отходящие, возносимые молятся о нас, а мы ищем общения с ними, как и сами молимся об усопших в вере; да и святых просим молиться о них, а наши молитвы тоже общие, общецерковные. Так и оправдывается полнота "взаимно скрепляющих связей, при действии в свою меру каждого члена"...

И мы скорбим, что огромное общество широкого христианства оторвалось от общения с подлинной невидимой Церковью. Именно через восстановление общения с ней, только и единственно этим путем могло бы произойти возобновление общности разъединенного на земле христианства.

Жизнь Церкви есть не просто общение друг с другом, групп с группами и церквей с церквами; а есть согласие в вере и общение в молитве, ибо сама Вселенская Церковь есть мир молитвы и благословения: хвалебного - снизу, и благодатного благословения - от престола Божия: отсюда рождается и укрепляется взаимная христианская любовь.

 

О Церкви Небесной в послании к Евреям

Послание ап. Павла к Евреям есть и по существу и в его целом - учение о невидимой Небесной Церкви.

Приближался трагический момент для Иерусалима и для всей Иудеи. Возможно в воздухе страны уже носился дух восстания против Римского владычества. Исполнились пророчества: прекращение Ветхозаветной церкви, с ее священством, иерусалимским святилищем и принесением жертв. Христиане из иудеев не могли оставаться совсем равнодушными к назревающей национальной трагедии. Было необходимо укрепить их в вере и объяснить, что не нарушается процесс домостроительства Божия. Таков очевидный повод к написанию послания.

"Ветшающее и стареющее, - внушает Апостол, - близко к уничтожению." Вместо Ветхого Завета пришел Новый Завет. Видимое земное святилище со дня Воскресения Христова заменено невидимым, Небесным. Его Архиерей-Первосвященник Сам Христос, уже принесший единократно спасительную Жертву, не требующую повторения. Иерусалимский храм заменен святилищем и небесным Алтарем, где Вечный наш Первосвященник совершает священнодействие. Прежнее окропление жертвенной кровью уступило место иному окроплению - таинству причащения Крови Христовой у "престола благодати." Таково "духовное утешение," "твердое утешение" (Евр. 6:18; 12:5), дающее надежду; а она есть безопасный и крепкий якорь. Надежда открывает вход во внутреннее, за завесу, куда предтечею вошел за нас Христос," - или вход в "покой Божий" (10:19-20). Все это уже предмет веры, а вера есть "осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом." Апостол увещевает твердо и без колебания держаться веры, стоять в ней. Он целую главу посвящает примерам силы веры в истории иудейского народа, завершая эти мысли просьбой держаться общения с Небесной Церковью.

Указав на Моисея, когда он в страхе и трепете, принес народу, стоявшему у подножия горы, пылавшей огнем, заповеди Закона Божия, Апостол возвещает: "Но вы приступили не к горе, осязаемой и пылающей огнем, не ко тьме и мраку и буре... Вы приступили к горе Сиону и ко граду Бога Живаго, к Небесному Иерусалиму и тьмам Ангелов, к торжествующему собору и Церкви первенцев, написанных на небесах, и к Судии всех Богу, и к духам праведников, достигших совершенства, и к Ходатаю Нового Завета Иисусу, к крови кропления, говорящей лучше, чем Авелева." - И "не имеем здесь пребывающего града, но ищем будущего."

Так выразительно, так полно в послании освещено Небесное Царство Христово в его содержании и отчасти даже в границах, в отличие от беспредельного понятия "Царствия Божия," как оно дано в Священном Писании!

В заключительной части Апостол поучает: "Поминайте наставников ваших, которые проповедовали вам слово Божие, и, взирая на кончину жизни их, подражайте вере их." В данном наставлении содержится уже и приложение к сказанному выше, призыв к конкретному выражению духовного общения: поминать в уме, в сердце и в молитвах и укреплять себя примерами жизни и христианской смерти святых в Небесной Церкви.

 

Царство Христово в Откровении Святого Апостола Иоанна Богослова

Церковь Христова, представленная у ап. Павла в недостижимой для земного глаза небесной области, явлена тайновидцу Иоанну Богослову, хотя и в таинственных, символических, однако видимых образах.

В то время как в послании к Евреям небесное священнодействие дано в образе его Совершителя, Архиерея Христа, здесь, в Откровении, оно представлено как священнодействие обращенных молитвенно к Нему, Агнцу Божию, святых на небе, участников святилища небесного. Остается только передать здесь эти образы. Будет достаточным сделать это без лишних комментариев.

В четвертой главе. - Престол небесный и все в блеске дорогих Камней. На Престоле Сидящий, и вокруг на престолах - 24 старца, облеченных в белые одежды и золотые венцы. Четыре многоочитых "животных" воздают славу Сидящему, и старцы падают перед Нем и поклоняются и полагают венцы свои перед престолом, со словами: "Достоин Ты, Господи приять славу и честь, и силу, ибо Ты сотворил все, и по Твоей воле существует и сотворено."

В пятой главе. - Агнец, как бы закланный, стоял и пошел и взял книгу, запечатанную семью печатями, из десницы Сидящего на престоле. И тогда животные и старцы пали перед Агнцем, имея каждый гусли и чаши золотые, полные фимиама, которые суть молитвы святых, и поют новую песнь: "Достоин Ты ....." (приводится песнь), и Ангелы вокруг престола, и животные и старцы, и число их было тьмы тем и тысячи тысяч говорили громким голосом: "Достоин Агнец... " (приводится песнь). И всякое создание на небе, и на земле, и под землею и на море, говорило: Сидящему на престоле и Агнцу благословение и честь и слава и держава во веки веков. И четыре животных говорили: Аминь.

В шестой главе. - Агнец снимал печати из книги. "И когда Он снял пятую печать, я увидел под жертвенником души убиенных за слово Божие и за свидетельство, которое они имели. И возопили они громким голосом, говоря: доколе, Владыко и истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу? И даны были каждому из них одежды белые и сказано им, чтобы они успокоились еще на малое время, пока и сотрудники их и братья их, которые будут убиты, как и они, дополнят их число."

Седьмая глава представляет неисчислимые сонмы мучеников, из всех племен и народов перед престолом и перед Агнцем в белых одеждах и с пальмовыми ветвями в руках своих. Они пришли от великой скорби, они омыли одежды свои и убелили одежды свои Кровию Агнца. За это они пребывают перед престолом Бога и служат Ему день и ночь в храме Его, ибо Агнец, Который среди престола, будет пасти их и водить на живые источники вод, и отрет Бог всякую слезу с очей их.

Пятнадцатая глава. - "Я взглянул, и вот отверзся храм скинии свидетельства на небе... И наполнился храм дымом от славы Божией и от силы Его, и никто не мог войти в храм, доколе не окончились семь язв семи ангелов."

Верна учению слова Божия Православная Христова Церковь. Такое учение исповедует она и через святых Отцов Церкви. Единением с невидимой Церковью живет она в своих храмах.

"Руце простер на Кресте, языки вся собрал еси, и едину явил еси, Владыко, Церковь, воспевающую Тя, земную и небесную" (Канон воскр., гл. 4, п. 8-я).

"Твоим Крестом, Христе, едино стадо бысть Ангелов и человеков, и во едином соборе небо и земля веселятся, вопия: Господи, слава Тебе" (Октоих, гл.1, пяток утра, стих. на стих.).

Как нам не выражать догматически то, что мы исповедуем фактически? Соборность Православной Церкви не состоит ли именно в этом исповедании и в его молитвенном выражении?

 

 

Чем каждый из нас может и должен служить Церкви?

 

Если мы любим Церковь и дорожим ей, то чем каждый из нас может служить ей? И если задумаемся над этим вопросом, то какими действиями мы можем похвалиться?

Когда такой вопрос предстал ап. Павлу и ему было нужно защитить свой авторитет перед Коринфскими христианами, он на него ответил так: "Буду хвалиться немощами моими!"

Хвалиться немощами? - Бесспорно, каждому из нас полезно смиренное сознание своих немощей. Но как этим способом можно послужить Церкви? Между тем, св. апостол настаивает на своем ответе и поясняет: "Когда я немощен, тогда я силен" (2 Кор. 12:10).

Значит, это не парадокс, и не игра слов, и не противоречивое суждение. Да у апостола нет и намека показать оригинальность или остроумие. Он пишет от полноты сердца, из глубокого убеждения. Его мысль прямая. Он говорит о христианском принципе жизни.

Христианство перевернуло обычные, господствующие в мире понятия, в частности, понятие о силе. В христианстве сила есть то, что миру кажется бессилием, что его короткому взору представляется презрительной слабостью.

Христианская сила есть кротость. Кротость - закон новой жизни и деятельности, под знаменем которого Евангелие объявило войну миру: "Блаженны нищие духом," "блаженны плачущие," "блаженны кроткие, ибо они наследуют землю." "Нищие духом, плачущие, кроткие" - разве это не немощь по обычному человеческому понятию?

Да, "в мире," без Христа, без веры, вне Церкви, вне христианства, не устоять кротости и нищете духовной против сильных, против всего, что властвует и правит в мире: перед гордой силой воли - часто жестокой, закаленной, перед физической силой насилия; также перед силой тонкого и острого ума; и, наконец, просто перед силой большинства. Как можно, казалось бы, выступать против всего этого арсенала средств мира с оружием "кротости и воздержания, чистоты и целомудрия, братолюбия и нищелюбия, терпения и бдения," как это слышим, например, в молитве преп. Иову, одному из борцов за жизнь, права и достоинства Западнорусской Церкви?

Но Тот, о Ком сказано пророкам: "Трости надломленной не переломит и льна курящегося не угасит," Кто нес послушание "будучи послушным даже до смерти, смерти же крестной," - Он, наш Господь, еще перед Своими крестными страданиями изрек: "Мужайтесь, Я победил мир."

Кроткие христианские добродетели - могущественная сила в Божием мире. Они представляют собой как бы артерии, по которым нисходит в мир сила Божия.

Чтобы понять это, нужно раздвинуть завесу в нашем личном мировоззрении. Обычно наш умственный взор затянут завесой, ограничивающей наши мысли и действия земной жизнью. Но отдернем занавес - и перед нами откроется перспектива вечности, с верой в бессмертие нашей души, с верой в Бога и в светлое царство вечной жизни. Перед лицом вечной жизни совершенно изменяются понятия: многое великое становится ничтожным, и незначащее становится великим. Кто верит и видит духовными глазами Царство Божие - он как великан, достигающий головой неба. Кто в силах опрокинуть его навзничь? Пусть убьют его тело: не убьют его души и его духа. К таким великанам духа приложимы слова ап. Павла: "Все это преодолеваем силой Возлюбившего нас. Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем." Здесь подлинное ощущение своей силы, что и выражает апостол словами: "Мы, сильные, должны сносить немощи бессильных и не себе угождать."

И вот два противоположных закона жизни стоят друг против друга, два царства: царство кротких и царство силы. Царство кротких принуждено вести войну с царством силы, находясь среди него, окруженное со всех сторон царством силы и насилия.

Борьба продолжается. Она трудна для Церкви. Не удивительно, что человеческие силы Церкви к концу этой борьбы изнемогают. Но конец предначертан в Небе: победа - за царством кротких. Не так ли это должно быть и по законам логики? Ведь Церковь противостоит царству мира сего вот уже два тысячелетия. Если бы кротость не была силой, то как устояла бы она в борьбе даже самое короткое время?

Бывают моменты в истории Церкви, когда её силы - видимо для людского взора - слабеют в борьбе. Почему? Оттого ли, что христианские кроткие оружия борьбы оказываются непригодными или недостаточными? - Нет. Это бывает тогда, когда под влиянием малодушия и слабости веры служащие Церкви забывают свое истинное оружие и хватаются за чужое. Коварный мир подсовывает им свои средства борьбы: мирской силы, насилия, лукавства. Если они поддаются этому соблазну, они ослабляют Церковь, приводят ее к страданиям внутри ее самой. История дает множество примеров этого рода.

Внешний мир вторгается в Церковь и более простым способом: человеческими страстями, самолюбием и амбициями, любовью к первенству, к навязыванию личной роли. Мiр "гордых" вторгается желанием подчинить Церковь своим планам, сделать ее орудием политическим, национальным, даже партийным; вторгается через потакание нашим плотским слабостям, через замену подлинных добродетелей кажущимися, словом - при помощи тех сильных ядовитых средств, какие по-славянски именуются "духом лесчим" (духом лжи).

Церковь по природе кротка, ее легко обидеть. Если внимательно читать историю Церкви, то можно видеть, как много было у нее обидчиков внутри ее, вторгшихся в самую ее сердцевину и тем острее ее ранивших. Но этого мало сказать, что были обидчики: огорчительно еще и то, что так называемая "научная история" приписывает их действиям деяниям Церкви и за эти действия обвиняет и поносит ее.

Все это нам следует помнить, когда наши мысли обращаются к Зарубежной Русской Церкви в годы её формирования. Кто-нибудь подумает: вот горсточка православных, рассыпанная по разным уголкам земного шара. Какую общественную силу представляем мы?... Если могучие количественно, материально и морально разветвления исторического христианства с трудом противостоят силам мира сего, то что же думать о нашей Церкви?

В ответ на такую мысль будем помнить, что сила Церкви не в массе. Нередко для сохранения внутренней силы нужно обособление. Так было в первые века христианства, так было и в многие исторические периоды, когда преследовалось христианство.

Теперь вернемся к современной действительности. Если мы являемся чадами Церкви, если мы преданы ей, любим ее и желаем видеть ее внутренне сильной и славной, то чем каждый из нас может служить ей?

Конечно, полный вид служения Церкви это тот, когда человек целиком отдает себя на служение ей на всю жизнь - в пастырстве или близком ему служении. Но не будет считать, что воинами Церкви призваны быть одни священнослужители, а остальные все наблюдателями, одни - сочувствующими, и другие - критикующими. Каждому есть место в рядах воинов Церкви, и формы участия в этой службе разнообразны.

Апостол пишет: "(вступив в христианство), каждый оставайся в том звании, в какое призван." Переводя это указание на современные понятия, скажем, что нет такой созидательной, доброй профессии и такого общественного положения, чтобы человек не мог хотя бы как-нибудь внести свою благую лепту в церковное дело. Посмотрите, как воспользовались плодами высшей языческой школы великие святители Василий Великий, Григорий Богослов и Иоанн Златоуст, какое драгоценное наследство дали они Церкви!

Церковь кротка, и потому она нуждается в охране и защите. Только бы это были добрые способы охраны. В прошлом у Церкви Вселенской и у Церкви Русской были внешние защитники: государственный строй, цари. Хотя нужно признать бывали моменты когда эта защита была хуже беззащитности. Времена изменились. Теперь забота о Церкви вручена Господом самому церковному народу и каждому православному христианину. В этом смысле мы возвращается к первохристианским временам. Наше время зовет всех нас к сознательному, постоянному и жертвенному "стоянию за Церковь" своими дарованиями и возможностями.

Однако главная сила служения лежит не в этом и не в наших знаниях, способностях и званиях. Главная сила в той "немощи," через которую вселяется сила Христова. Она в нашей нравственной стороне, в хождении по закону Евангелия, по закону Церкви.

Как это осуществить на практике, поучают нас в совершеннейшем виде святые мученики и подвижники, показывают и старые добрые православные монастыри, строители Руси, такие как Троице-Сергиева Лавра, Оптина Пустынь, Почаевская Лавра в годах перед революцией, и другие. А так как это осталось уже в прошлом, то, чтобы дать пример в настоящем, заглянем в наши скромные обители по углам русского рассеяния, - этих небольших групп людей, мужских и женских, отдавших себя закону кротости и послушания. О них можно сказать словами Апостола:

"Посмотрите, братья, кто вы призванные: не много между вами мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных; но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира, уничиженные и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее" (1 Кор. 1:26-28).

Тихая крепкая трудовая жизнь обители какое благотворное и разнообразное влияние распространяет далеко за пределы своих собственных владений! И какое доброе действие, по свидетельству многих лиц, дает уже само по себе соприкосновение с этим миром! Конечно, то же можно сказать о православных обителях не только русских.

Глубоко ошибаются те, кто думает, что молитва, пост, воздержание, подвиг, борьба с пороками имеют одну цель личного спасения и что, таким образом, они бесполезны для других. Нет! Внутренняя работа над собой, это - вклад в Церковь. Это собирание сил Церкви, собирание церковного богатства, которое состоит не в количестве лиц, не в больших и богатых храмах, не в красивых хорах, даже не во внушительной благотворительности, а в нравственном облике ее членов.

Церковь нужно себе представлять одним телом Христовым, одним организмом, одним существом. Личность каждого есть участок, вверенный ему, чтобы его обработать, очистить и вырастить на нем плоды. Работая над собой, мы работаем для целого, для всей Церкви. Запуская свой участок, пренебрегая им, губя его, наносим вред не только себе, но и Церкви. Не собирая для своей души, мы расточаем имущество Церкви.

Наше служение Церкви состоит в том, чтобы через нашу личную христианскую жизнь дух евангельских отношений проводился в общественную жизнь, поражая тем врагов Церкви.

В наших личных качествах лежит залог внутреннего церковного единения и приходской спаянности; отсюда взаимопонимание, послушание, единодушие в целях, дружных труд во славу Божию и на благо Церкви.

Так создается совершенно особая церковная атмосфера. В такой атмосфере человек чувствует себя в ином мире, дающем отдых и радость душе, возрождающем ее, освежающем. Сюда стремится он как в новую землю, землю кротких. На себе чувствует он здесь благодетельную силу Церкви. Легче открывается в таких условиях душа для принятия веяний благодати Божией, живущей в Церкви.

Если же этого духа нет, если внутри церковных групп идут разделения, несогласия, борьба амбиций и самолюбий, можно ли в таких условиях говорить о силе Церкви?!

И потому на вопрос, "Чем мы можем служить Церкви?" ответ простой: активным послушанием ей: соблюдением нравственных законов, добродетельной христианской жизнью, духовным горением, усердным посещением богослужений, домашней молитвой, соблюдением праздников и постов, кротостью, всепрощением и, главное, любовью ко всем. В этом наша сила!


 

 

Миссионерский Листок # 77

Свято-Троицкая Православная Миссия

Copyright © 2001, Holy Trinity Orthodox Mission

466 Foothill Blvd, Box 397, La Canada, Ca 91011, USА

Редактор: Епископ Александр (Милеант)