Лурье В.М. Правило 15 собора Двукратного E-mail
04.08.2010 16:30

Правило 15 собора Двукратного 

Ответ читателю

Вдъ-Информ: Редакции нашего бюллетеня был задан вопрос относительно правила 15 Собора Двукратного — того самого, ссылками на который бывает испещрена вся современная екклисиологическая полемика. Ввиду большой церковно-общественной значимости темы, редакция попросила одного из своих членов ответить на этот вопрос на страницах бюллетеня. Ниже мы приводим письмо читателя (в переводе с английского) и ответ чтеца Василия Лурье.

Дорогая Редакция!

В английском переводе (в Книге Правил) правило 15 Собора Двукратного дозволяет каждому отделяться, прерывая евхаристическое общение с любым епископом, который открыто проповедует ересь "уже осужденную святыми Соборами или Отцами".

Относится ли это только к семи Вселенским Соборам или также и к Поместным Соборам? В последнем случае, какие Соборы должны считаться достаточно авторитетными, чтобы включать их в список тех Соборов, чьи постановления могут считаться достаточно авторитетными для разрыва евхаристического общения со своим епископом?

Что бывает, если какая-нибудь Поместная Церковь сначала постановит в каком-либо правиле, принятом ее Поместным Собором, что некое учение или обычай находятся под анафемой, но затем поменяет свое мнение и постановит прямо обратное? Могут ли в таком случае верные отделиться от тех епископов, которые участвовали во втором Соборе (в том, который переменил решение первого Собора)?

И еще: должно ли это правило пониматься лишь в связи с ПРАВИЛАМИ Собора или же, по аналогии, также распространяться на те ереси и обычаи, которые были анафематствованы Поместным Собором? Ведь, например, известно, что, хотя сама традиция анафематствовать ереси в Неделю Православия была установлена Церковью как целым и для Церкви как целого, но конкретные формулировки анафем (и также состав анафематизмов) бывал различным, в зависимости от обстоятельств места и времени (смотря по тому, какие ереси были наиболее опасными для православных христиан в данное время).

Если, например, некая Поместная Церковь анафематствует учение или обычай "А", а затем какой-либо епископ открыто учит или исполняет это "А", имеют ли право благочестивые православные христиане отделиться от этого епископа, согласно правилу 15 Собора Двукратного?

Наконец, каких "Отцов" имеет ввиду данное правило?

Это правило часто цитируется в защиту самых разных воззрений, и я был бы весьма благодарен Вам за разъяснения.

А. Салютхин, Швейцария.

 

1. Текст правила

Вопрос касается только второй части (абзаца) правила 15, о которой мы и будем говорить далее. Прежде всего, обратимся к тексту. Вот его русский (синодальный) перевод:

"Ибо отделяющиеся от общения с предстоятелем, ради некия ереси, осужденныя святыми соборами или отцами, когда, то есть, он проповедует ересь всенародно, и учит оной открыто в церкви, таковые аще и оградят себя от общения с глаголемым епископом, прежде соборного рассмотрения, не токмо не подлежат положенной правилами епитимий, но и достойны чести, подобающей православным. Ибо они осудили не епископов, а лжеепископов и лжеучителей, и не расколом пресекли единство Церкви, но потщились охранити Церковь от расколов и разделений".

Перевод немного свободный, хотя верно передает общий смысл. Мы все же отметим его отличия от оригинала:

 1. "Осужденныя" (ереси) — в греческом "познанныя" (κατεγνωσμένην), т. е. уже известной прежде бывшим святым Соборам или отцам. Всего точнее было бы перевести современным юридическим термином "квалифицированная". Этот нюанс может иметь некоторое значение, т. к. совершенно ясно дает понять, что никакие специальные формулировки относительно осуждения ереси тут не могут иметь значения: распознание ереси подразумевает ее осуждение.

2. "Всенародно" (проповедует ересь) — можно перевести и просто "публично" (δημοσία), — чтобы у русского читателя не возникло соблазна задавать вопрос, какое количество народа нужно считать достаточным для все-народности.

3. "Открыто" (учит ереси в церкви) — в оригинале здесь греческое выражение γυμνη τη κεφαλη, букв. "голой (непокровенной) главой", имеющее смысл "открыто", или, может быть, более точно — "не стесняясь", "дерзновенно".

4. "Рассмотрения" ("прежде соборного рассмотрения") — в оригинале διαγνώσεως (ср. русское "диагноз"). Здесь опять для точного перевода требуется юридический термин: "прежде квалификации (проповедуемого учения) как ереси".

5. "Осудили" ("они осудили") — опять уже знакомый нам корень: κατέγνωσαν, — т. е. не "осудили" в смысле осуждения, а правильно "квалифицировали" еретиков как еретиков.

2. Ответы на поставленные вопросы

Прежде всего, бросается в глаза, что никаких оговорок относительно характера Соборов — Вселенского или Поместного — в правиле не сделано. Это значит, что данное различие не имеет значения в контексте этого правила. Поэтому приходится отвечать сразу на следующий вопрос о каких Поместных Соборах должна идти речь? Тут же встает и другой вопрос: какие "отцы" имеются ввиду в тексте правила?

Ответ на оба вопроса один: православные. Как неправославный не может быть назван "отцом", так и Собор, если он постановляет что-либо неправославное, не может быть назван Собором Церкви. Случаев Поместных Соборов, на которых принимались неправославные постановления, в истории очень много, — но ведь никогда голос этих соборов не становился голосом Церкви. Такие соборы могли, по внешности, представлять не только какую-либо Поместную Церковь, но даже и Вселенскую (так бывало в 449 г. в Ефесе, в 869—870 гг. в Константинополе, в 1438— 1439 гг. в Ферраре и Флоренции), — однако, их голос был, в худшем случае, голосом врагов Церкви или, в лучшем случае, — голосом случайных, запутавшихся людей (среди которых подчас оказывались и отдельные святые отцы! — именно так обстояло дело на "игнатианском" соборе 869—870 гг. в Константинополе, когда во главе собора стоял св. Патриарх Игнатий). Итак, правило имеет в виду все вообще Соборы, утверждавшие Православие.

Правило не оговаривает, какие части православных соборных постановлений обязательны, а какие не обязательны для исполнения. Это было бы излишним формализмом, потому что "необязательных частей" по­становлений Православных Соборов просто не может быть. В канонах (т. е. правилах) Соборов обычно формулируется лишь небольшая часть соборного учения — именно та, для которой признано полезным употребить язык юриспруденции. Но никто не станет утверждать, что все православное учение может быть выражено языком юриспруденции, т. е. собственно канонов. Ересью же является всякое вообще отступление от православного учения. Отсюда очевидно, что ересь квалифицируется не одними только канонами.

Православие утверждают не Соборы как таковые, а отцы, собирающиеся на эти Соборы (характерно, что мы совершаем церковную память не Соборов как событий, а именно отцов этих Соборов). Но отцы утверждали Православие как на Соборах, так и помимо Соборов. Поскольку для данного правила важно именно самоутверждение Православия, а не способ или процедура этого утверждения, то отцы упомянуты в нем наравне с Соборами — через союз "или". Этим дается понять, что форма осуждения ереси в данном случае значения не имеет — на Соборе или же в каких-либо внесоборных высказываниях святых отцов состоялось осуждение ("квалификация") данного учения как ереси. Важен только тот факт, что Церковь уже высказалась когда-либо прежде по поводу данной ереси — и поэтому не может быть принципиального различия между высказыванием соборным и внесоборным.

Впрочем, как тогда быть с возможностью ошибки у святого отца? — На ответ намекает форма множественного числа ("отцы"), которую использует правило. Она исключает возможность ссылки на особые мнения некоторых отцов, поскольку такие мнения могут быть неверными. Принимаются только "отцы" — именно как consensus patrum ("согласие отцов", "собор отцов"), то есть те святоотеческие суждения, которые не были соборно оспорены другими отцами.

Отдельные высказывания отцов, равно как и любые постановления Соборов любого уровня, подлежат проверке общецерковным сознанием — живым Преданием Церкви. Только в ходе этой проверки определяется православие тех или иных соборных постановлений или частных высказываний отцов. Разумеется, что, чем ближе к современности, тем менее выверенными суждениями мы располагаем, но зато авторитет более древних свидетельств о Православии утверждается все больше и больше, его принадлежность к корпусу Предания становится все более очевидной. Может быть, именно поэтому видимые и невидимые враги Церкви так часто стараются отвлечь наше внимание от древних отцов и рассеять его по многочисленным, но, сравнительно мелковатым фигурам недавнего прошлого...

Теперь можно решить поставленную читателем: "задачку": если в одной Поместной Церкви один Поместный Собор принимает решение "А", осуждающее какое-либо учение как ересь, а потом в той же Церкви происходит другой Поместный Собор, который принимает решение противоположное, — что должны делать верные?

Ответ очевиден: верные должны держаться того из двух Соборов, который выразил учение православное, и отделяться от епископов того собора, который постановил что-либо вопреки Православию. Если именно второй собор отменил православное постановление первого, то верные должны отделиться от епископов второго собора — и это независимо от их количества, хотя бы верные оказались перед необходимостью остаться вообще без епископов.

Впрочем, самое интересное в поставленной "задачке" представляет не она сама, а то расположение ума, при котором приходят в голову подобные вопросы. Мне кажется, что в этом есть что-то присущее именно нашему времени. Откуда берется сама эта озабоченность "правовым статусом", легитимностью соборных постановлений, относящихся к сфере церковного учения? Разве не достаточно "просто" заботиться о том, как нам следует соотносить очередные соборные решения со Священным Преданием Православной Церкви? Разве может "правовой статус" собора иметь хоть какое-нибудь значение, если данный собор погрешает против Православия?

Увы; на последний вопрос в наше время приходится отвечать так: оказывается, может. Ссылки на соборные и даже просто на синодальные постановления как на "решение (а то и "учение"!) Церкви" встречаются постоянно — и именно на том простом основании, что таковые решения вынесены инстанцией, "специально существующей" для выражения учения Церкви и будто бы "технически" не могущей выражать чего-нибудь другого. О таком назначении Соборов (и вообще архиереев) никто и не спорит — но заключать отсюда, что любой Собор православных архиереев будет всегда автоматически соответствовать своему назначению, по меньшей мере, наивно. В Слове Божием мы имеем еще более решительные указания: даже среди тех, кого Сам Господь призывает на самое высокое служение, находится "сын погибели".

Постановления Соборов оказываются православными лишь тогда, когда они согласны с Православием, — а не тогда, когда их принимают уполномоченные на то лица. Поиски "инстанции", решениям которой в области веры можно слепо доверять, нужно перенести из Православной Церкви в другое, гораздо более подходящее место — в Римско-католическую церковь. Если у католиков папизм, а у нас — соборность, то это вовсе не в том смысле, будто Соборы являются у нас коллективным папой с гарантированной непогрешимостью. Это "всего лишь" Соборы православных архиереев, — которые обязаны возвещать Истину, но, по человеческим немощам, не всегда соответствуют своему призванию. Мы не можем смотреть на епископов как на профессионалов, которым мы должны спокойно "сдавать на хранение" свою веру: вместо нас самих православно веровать за нас не будет никто.

3. Правило 15-е внутри Священного Предания Церкви

Теперь рассмотрим подробнее те разъяснения к 15-му правилу, которые дает нам Предание Церкви. Как всегда при осмыслении канонов, первый шаг — это обращение к византийским толкованиям, а именно, к трем канонистам XII в., которые оставили толкования на наиболее важные церковные правила, — к Зонаре, Вальсамону и Аристину [1]. Эти люди были не святыми отцами, а только профессиональными церковными юристами, но их огромное знание дела заставляет к ним относиться именно как к свидетелям известного им из практики понимания правил, сама же практика их времени была продолжением церковного Предания. Феодор Вальсамон и Зонара, будучи придворными канонистами, иногда пренебрегали богословской стороной дела во имя юридической, но это относится, в основном, к их попыткам выводить из канонов какие-то новые правила — чего в данном случае нет. Все трое фиксировали сложившееся к их времени толкование канонов.

Толкования всех троих составлены в форме пересказа. Часто это дословное цитирование, однако, толкователи прибавляют свои разъяснения там, где они это находят нужным (в отличие от остальных, Аристин в своем пересказе сильно сокращает текст данного правила). Мы остановимся только на разъяснениях самих толкователей, и поэтому не будем приводить их толкования целиком.

Зонара и Вальсамон поясняют термин "предстоятель", заменяя его списком: Патриарх или митрополит, или епископ. Этим разъясняется, что имеется в виду епископская власть любого уровня. Такое разъяснение небесполезно, поскольку в первой части нашего правила речь идет о епископах и митрополитах [2], отделяющихся от Патриарха; важно показать, что вторая часть правила имеет и более общий смысл, распространяясь также и на отношения между митрополитом и подчиненными ему епископами и между епископом и его паствой и клиром.

Вальсамон акцентирует еще один важный момент: "<…> прежде окончательного рассмотрения, а тем более после рассмотрения <...>". Это довольно прямо относится к предложенной читателем "задачке": после соборного рассмотрения на первом (православном) Соборе, от епископов второго (неправославного) собора следует отделяться "тем более".

Наконец, Вальсамон и Аристин поясняют, какая имеется в виду неблагословная причина для отделения от предстоятеля (та причина, из-за которой отделяться нельзя) — как мы увидим, именно этот вопрос является наиболее важным во многих случаях практического применения данного правила. Оба канониста, повторяя выражение, употребленное в том же правиле чуть выше, противопоставляют отделению по причине ереси отделение по причине "обвинения": μη δι' εγκλματικην αιτίασιν ("а не по причинам обвинения" — Вальсамон); ου δια πρόφασιν εγκλήματος ("а не по поводу обвинения" — Аристин). Многозначное в греческом языке слово εγκλμα имеет, в качестве церковно-канонического термина, значение "обвинения" или "вины", как правило, личной; этим словом, например, могут быть обозначены причины для запрещения в священнослужении или для извержения из сана. Таким образом, канонисты, вслед за самим текстом правила, подчеркивают, что нельзя отделяться без суда, если прегрешения архиереев носят только личный характер.

На первый взгляд, такое противопоставление понятия "ересь" понятию "вины", а не, к примеру, "раскола", кажется странным. Но обратимся еще раз к тексту самого правила. Объясняя, почему те, кто отделились вследствие ереси, поступили правильно, оно говорит, что они защитили Церковь "от расколов", — почему же не от "ереси"? Из такого словоупотребления очевидно, что терминологического различия между "ересью" и "расколом" правило не проводит. Действительно, согласно одной из византийских традиций неразличение ереси и раскола вполне возможно, — особенно же потому, что точное различение того и другого вполне невозможно!

Различие между ересью и расколом определяется правилом 1 св. Василия Великого: "Еретиками назвали они ["древние" отцы] совершенно отторгшихся, и в самой вере отчуждившихся; раскольниками — разделившихся в мнениях о некоторых предметах церковных, и о вопросах, допускающих уврачевание <…>. [В случае ереси] есть явная разность в самой вере в Бога". "Вопросы, допускающие уврачевание", также могут относиться к вере — это известно и из практики самого св. Василия Великого, и из практики общецерковной. Таким образом, различие между ересью и расколом часто не может быть проведено с абсолютной точностью. К тому же, в сообществах, отделившихся вслед­ствие раскола, обычно получают развитие и еретические учения; кроме того, есть особый род ересей — екклисиологические, затрагивающие непосредственно учение о Церкви, — которые яснее всего проявляются в действиях, более похожих на раскольнические. Все это не допускает, в некоторых областях церковного законоположения, противопоставлять по существу понятия ереси и раскола. Именно такую картину мы наблюдаем в нашем правиле, где сначала используется термин "ересь", но в конце в качестве его полноценного эквивалента употребляется термин "раскол". Действительно, слишком узкое понимание термина "ересь" в контексте данного правила приводило бы к абсурдным выводам: в случае раскольнических действий со стороны достаточного количества епископов (а именно, такого количества, без которого уже не мог бы состояться церковный суд над епископами-раскольниками), всему их клиру и пастве вменялось бы в обязанность следовать за ними в раскол! Но церковные правила суть учение Богодухновенное и никому не могут вменять в обязанность следовать по пути погибели.

Византийские канонисты XII в. оглядывались на несколько столетий практики применения 15-го правила с тех пор, как оно было принято (в 861 г.), и именно поэтому они противопоставили "ереси" не "раскол", а то, что заведомо не может быть ни тем, ни другим, — дисциплинарные прегрешения архиереев. Нельзя, впрочем, признать, чтобы их пояснение разрешало все возникающие тут вопросы, и поэтому мы должны будем обратиться к богословским и церковно-историческим предпосылкам принятия данного правила.

Еще один толкователь канонов — на этот раз, святой отец — указал этот путь прежде нас: это св. Никодим Святогорец в своей Кормчей (1800 г.). Его парафраз текста правила не вносит никаких существенных деталей, за исключением одной ссылки в конце: "Смотри и 31 Апостольское правило" [3]. Для читателя Книги правил в русском синодальном переводе смысл этой ссылки останется непонятен. Дело в том, что русский перевод "поправляет" святых Апостолов как раз в самом важном пункте — в том самом, ради которого преп. Никодим и дает эту ссылку. В оригинале 31 Апостольское правило также говорит об отделении от предстоятелей помимо судебной процедуры; в русском тексте все наоборот.

"Аше который пресвитер, презрев собственного епископа, отдельно собрания творити будет, и олтаръ иный водрузит, не обличив судом епископа ни в чем противном благочестию и правде: да будет извержен, яко любоначальный. Ибо есть похититель власти. <...>".

Слова "судом" нет ни в оригинальном тексте правила (μηδεν κατεγνωσκως του επισκόπου εν ευσεβεία και δυκαιοσύνη), ни в славянском переводе Кормчей Патриарха Иосифа (где сказано просто "без вины (оставит епископа)"), а также ни в одном из византийских толкований. Сознательно или нет, но текст этого правила в русском переводе искажен.

Смысл ссылки преп. Никодима теперь проясняется. Святой отец сопоставил "ересь" / "раскол" из правила 15 с "противным благочестию и правде" из правила апостольского. Первое является более строгой, с юридической точки зрения, формулировкой второго, но между двумя правилами нет никакого противоречия по существу. Более позднее правило — в той его трактовке, которая была принята церковным Преданием, — вводит лишь одно ограничение для применения правила апостольского: дисциплинарные проступки архиереев должны обязательно рассматриваться церковным судом.

3.1. История и предыстория 15-го правила

Применение на практике ряда правил Двукратного Собора оказалось весьма спорным не в наши дни, а уже в самый момент их принятия, в 861 г. Правил 13, 14 и 15 этого Собора относятся к раскольникам (а интересующая нас вторая часть правила 15 посвящена тому, как защитить Церковь от расколов "сверху"). Но весь IX в., подобно веку XX, проходил в постоянных екклисиологических спорах, причем тогда, как; и сейчас, считавшие друг друга раскольниками стороны имели в своих рядах святых отцов, и, подчас, именно святые отцы обменивались друг с другом церковными отлучениями. При жизни некоторые из отцов успели раскаяться в излишней резкости по отношению к своим оппонентам, некоторые — не успели, но по суду Церкви и те, и другие были прославлены во святых, а их взаимные прещения вменены нивочтоже.

Применение правил Двукратного Собора в самый момент их принятия относилось к числу таких редких случаев, когда мы точно можем сказать, что суд Божий не последовал суду человеческому. Осуждали — сторонники св. Патриарха Фотия, были осуждены — сторонники св. Патриарха Игнатия. Не пройдет и двадцати лет, как, уже после смерти св. Игнатия (+ 877 г.), св. Патриарх Фотий приложит усилия для увековечения памяти Игнатия во святых — о взаимных же отлучениях Фотия и Игнатия не будет уже и помину. Для нас сейчас важно, что самим же законодателям Двукратного Собора пришлось изменить собственное понимание составленных ими правил, и только через это правила Собора вошли в общецерковное законодательство.

3.2. Что произошло в 861 г.?

Двукратный Собор стал одним из эпизодов борьбы двух направлений в византийской екклисиологии: как их иногда называют, "акривистов" и "икономистов". Борьба продолжалась почти непрерывно с 795 г., когда св. Патриарх Тарасий допустил служение в Св. Софии священника, повенчавшего прелюбодейный брак Царя, до, по крайней мере, 920 г. (так наз. Собора единения). Проблематика спора так и не была исчерпана — о чем свидетельствуют его рецидивы в более поздней византийской, равно как и русской церковной истории.

Повод для очередного обострения дал государственный переворот. Кесарь Варда, родной брат царствовавшей вместе с малолетним сыном Михаилом III св. императрицы Феодоры, отрешил ее от власти и стал, вместо нее, фактическим правителем при юном императоре. Св. Патриарх Игнатий (847—858, 867—877) наотрез отказался насильно постричь св. Феодору, за что был насильно низложен. Новым Патриархом был избран св. Фотий (858—867, 878—886, t 895). Поскольку св. Игнатий не признал своего низложения (его единственная "вина" состояла в отказе соучаствовать в преступлении против православного и даже святого монарха), избрание св. Фотия было совершено беззаконно. Оправдание тут могло быть только в принципе выбора наименьшего из двух зол — то есть икономии. Чтобы удержать епископов и клир от следования св. Игнатию — стороннику акривии, — как раз и были приняты правила Двукратного Собора [4].

Различие между "акривистами" и "икономистами" никогда не становилось абсолютным; с одной стороны, даже "акривисты" не могли отрицать необходимости икономии (и даже в таких случаях, когда меньший грех приходится предпочитать большему [5], а, с другой стороны, "икономисты" не могли в принципе отрицать необходимости строгого следования канонам. Различие было гораздо тоньше. Обе "партии" сходились даже в том, что, по икономии, можно допустить некий грех — но именно как явление одноразовое. Но самые большие сложности возникали с определением "одноразовости": как быть, если исключение, делаемое для одного лица, — как будто бы, одноразовое — приводит к созданию долговременного положения, и грех, таким образом, закрепляется в церковной жизни? Пример — незаконное низложение Игнатия и возведение на престол Фотия. Событие это выглядит одноразовым, но создает прецедент на будущее и, еще хуже, закрепляет незаконный порядок, при котором паства отлучена от своего предстоятеля. Решаясь, в порядке икономии, на явный грех, св. Фотий погрешал лично; но не согрешал ли точно так же — лично — каждый из тех, кто присоединялся к Фотию? Церковное право так никогда и не даст ответа на этот вопрос — здесь не может быть формализуемого ответа, пригодного "на все времена".

Таким образом, не представляет большой сложности восстановить ту идею, которую хотели заложить в правила Двукратного Собора их создатели: "предстоятель" — собственно, именно Патриарх (см. первую часть 15-го правила) — сам решает все вопросы, касающиеся как отношений Церкви со светской властью, так и к собственно каноническому строю. Если он согрешает, то это грех его личный, о котором не только паства, но и епископы данной Поместной Церкви рассуждать не должны. Он подсуден Собору архиереев (точнее, как мы увидим ниже, имелся в виду только Вселенский Собор), но, покуда он не осужден Собором, все его решения обязательны для подчиненных. Единственное исключение составляет тот случай, когда Патриарх исповедует ересь. В исторической обстановке того времени это означало: Фотий, как и Игнатий, исповедует Православие (а не, к примеру, иконоборчество); если так, то обвинения по поводу неканоничности его возведения на престол может рассматривать только Собор, а до тех пор все митрополиты, епископы, клирики и миряне, которые отделяются вместе с Игнатием, суть раскольники.

Именно такая интерпретация оказалась отвергнута церковным сознанием, с чем впоследствии пришлось согласиться и самому св. Фотию. Прежде, чем обратиться к интерпретации подлинно православной, остановимся немного на той екклисиологии, из которой исходили отцы Двукратного Собора.

4. Богословское содержание 15-го правила: временное и преходящее

В истории православного богословия и, в том числе, екклисиологии, с именем св. Фотия связана целая эпоха — и это эпоха великих обобщений и синтеза. Имя св. Фотия стоит в одном ряду с именами св. Максима Исповедника и св. Григория Паламы. Но тем поучительнее наблюдать, как непросто далось св. Фотию это восхождение на степень "учителя Вселенной".

Мы располагаем только косвенными свидетельствами относительно екклисиологии св. Фотия в первые годы его патриаршества, и из них Двукратный Собор — самое главное. Однако мы знаем из первых уст екклисиологические концепции его учителя — св. Патриарха Мефодия (843—847), бывшего, в свою очередь, учеником св. Патриарха Никифора (806—815, + 828) и ставшего во время своего патриаршества главой партии "икономистов". Тем не менее, в екклисиологических представлениях двух святых Патриархов — Никифора и Мефодия — было существенное различие, которое наиболее очевидно проявило себя в отношении того и другого к партии "акривистов".

Св. Никифор никогда не отстаивал правоты "михианского" собора 809 г., ставившегося ему в главную вину "акривистами", и уже в 812 г. смог примириться с последними без всяких условий относительно оценок деятельности друг друга в прошлом. Поздние — как раз эпохи св. Фотия — агиографы будут писать о споре между св. Феодором и св. Никифором, будто по-своему правы были оба, хотя и не соглашались в тактике для достижения тех же самых целей [6].

Позиция Патриарха Мефодия оказалась совершенно иной. Он потребовал от студитов — по-прежнему представлявших партию "акривистов", но находившихся с ним в полном церковном общении, — анафематствования всех творений св. Феодора, написанных против св. Никифора. Для студитов, во главе которых стояли тогда непосредственные ученики преп. Феодора, игумены-исповедники Навкратий и Афанасий, это было, разумеется, чересчур. Они были готовы, как это требовалось введенным тем же св. Мефодием в 843 г. Синодиком в Неделю Православия, анафематствовать все, написанное против свв. Тарасия и Никифора иконоборцами, но отнюдь не вообще всякую критику в их адрес, тем более не творения своего учителя. Отказ подчиниться требованию Патриарха повлек самую резкую реакцию: не только студиты, но и сочувствующие им монахи других монастырей и даже несколько епископов были извержены из сана и отлучены от Церкви [7]. Возник новый раскол. Впрочем, ненадолго. Следующий Патриарх, св. Игнатий, происходивший из партии "акривистов", вменил все прещения св. Мефодия ни во что; нет даже уверенности, что он потрудился их официально отменить: вполне вероятно, что он их сознательно проигнорировал.

Удивление вызывают действия не св. Игнатия, а св. Мефодия: почему св. Мефодия не удовлетворили те условия, на которых со студитами примирился св. Никифор? Ответ может быть только один: у св. Meфодия была особая екклисиология, отличная не только от "акривистов", но и от прежних "икономистов"

В этой екклисиологии особое — и никогда прежде не виданное — место было отведено патриаршей власти. Такие настроения св. Мефодия отразились в нескольких памятниках той эпохи, но с особенной прямотой — именно в том послании, где он говорит об отлучении студитов. Студитам, начиная со св. Феодора, но включая и поддерживавших их епископов, вменялось в вину не что иное, как преступление против патриаршей власти. Св. Феодор был виноват в том, что осмелился пойти против своего Патриарха, св. Никифора, а сейчас в этой его вине — приравненной к расколу — участвуют студиты, противящиеся требованию св. Мефодия. Патриаршая власть без обиняков определяется как четвертая степень священства. В такой системе становится невозможной и подсудность Патриарха суду епископов, поскольку уничтожается самое основание такого суда — равенство всех епископов по степени священства; суд епископов над Патриархом превращается в не меньший абсурд, чем суд клириков над своим епископом [8]. За такое учение о власти первосвятителя святые отцы, начиная со св. Нила Кавасилы (XIVв.) в его трактате О папе, осуждали папистов. И в IX в. можно указать лишь один источник, откуда св. Мефодий мог почерпнуть такое учение: папский Рим. Заблуждение святого Патриарха по-человечески довольно понятно, если принять во внимание исключительный авторитет, которым пользовался Римский престол у иконопочитателей, а также и несколько лет, проведенные св. Мефодием в Риме. Только события середины 860-х гг. принесут некоторое отрезвление в отношении к Риму и его богословию...

Оба преемника св. Мефодия по кафедре — не только "акривист" св. Игнатий, но и непосредственный ученик св. Мефодия св. Фотий — приложили усилия, чтобы пресечь этот "восточный папизм" в корне [9]. Однако, св. Фотий немного замешкался. Прежде своего примирения с игнатианами и приобретения доли скепсиса к римским богословским теориям, он на вполне "восточно-папистских" основаниях осудил игнатиан на Двукратном Соборе. 15-е правило было сформулировано точно про них: "Что определено о пресвитерах и епископах и митрополитах, то самое, и наипаче, приличествует Патриархам. Посему, аще который пресвитер, или епископ, или митрополит, дерзнет отступити от общения с своим Патриархом <...>, [сделав это] прежде соборного оглашения и совершенного осуждения его, [то тем самым он] учинит раскол <…>", — так начинается это правило.

Итак, правило 15-е "не удалось" как попытка установить, своего рода, ограниченный (только вопросами догматики, да и то лишь заранее разрешенными) произвол Патриарха. Самим фактом примирения с игнатианами св. Фотий должен был признать, что никто, даже Патриарх, не может брать на себя за других людей риск выбора между правдой и кривдой. Вопреки надеждам его авторов, правило гак и не стало дубиной для избиения несогласных со всевозможными церковными переворотами "сверху". Если его при этом не отменили вовсе, то причина могла быть только одна: в нем было еще и другое, гораздо более важное, богословское содержание, одинаково близкое обеим церковным "партиям" IX в.

5. Богословское содержание 15-го правила: вечное и незыблемое

В отличие от большинства церковных правил, 15-е правило Двукратного Собора само дает екклисиологическое обоснование предлагаемой в нем дисциплинарной нормы. От епископов-еретиков нужно отделяться потому, что они из епископов стали лже-епископами и лже-пастырями. Но такое простое (и, как мы увидим, верное) объяснение немедленно наталкивается на противоречие. Если епископы-еретики перестают быть епископами, то почему же правило запрещает отделяться от них, если их ересь новая, а не известная прежде, а также, если они не проповедуют ее открыто? Ответа лучше не искать путем логических рассуждений: речь идет о поиске богодухновенной истины, которая открывается не разуму человеческому, а чистому Богопознанию святых отцов. У святых отцов и следует спрашивать объяснений.

5.1. Учение св. Никифора и практика св. Мефодия

Итак, что происходит с епископом, если он изменяет православной вере? Обычно бывает достаточно простого ответа: епископ-еретик, как и всякий еретик, совершенно умирает для Церкви и для жизни вечной, а у мертвого не может быть никакого служения среди живых. Но бывают ситуации, когда такого ответа недостаточно, и именно в связи с ними было подробно разработано соответствующее екклисиологическое учение святых отцов: это, прежде всего, случаи, когда епископ, после отпадения в ересь, возвращается в Церковь через покаяние. Сохраняется ли тогда за ним священство [10]? Случаи отпадения епископов не были редкими никогда, но зато случаи их покаяния были делом столь необычным, что Церковь могла себе позволить рассматривать каждую ситуацию отдельно — в каком сане следует принимать их назад. Но в эпоху иконоборчества все перевернулось: отпадали и потом возвращались с покаянием почти все епископы Империи. Тут уже требовались ясные правила. Богословские основы для них изложил еще св. Патриарх Никифор — но сам он тогда уже находился в изгнании и не мог употребить свою патриаршую власть. Преп. Феодор Студит излагал в своих письмах те же самые идеи, и из этого видно, что собственно в учении о Церкви и священстве никакого различия между обеими "партиями" православных не было. Св. Мефодию — первому православному Патриарху после низвержения ереси — довелось осуществить на деле предначертанное св. Никифором. Что же касается св. Фотия и отцов Двукратного Собора, то они лишь сформулировали в качестве нормы церковного законодательства один из частных выводов из давно уже разъясненного, к тому времени, учения Церкви.

Согласно св. Никифору [11], принимая ересь, епископ лишается священства — но этот процесс не автоматический. Очень многое зависит от сознательности действий такого епископа: нарушает ли он сознательно свое архиерейское исповедание веры, данное перед хиротонией. Этот вопрос сводится к более простому: отступает ли епископ в новую ересь или в старую, осуждение которой было сформулировано или подразумевалось в его исповедании. Если ересь — новая, то епископ имеет некоторое извинение в своем грехе, так как он, по крайней мере, не был о ней предупрежден; следовательно, он не клятвопреступник. Если же ересь — уже известная, то епископ, в нее отпавший, становится клятвопреступником. Отказавшись от веры, в которой он был рукоположен, он лишился и рукоположения. Отсюда принципиальное различие между раскаявшимися иконоборцами, принятыми в церковное общение в сущем сане на VII Вселенском Соборе при св. Патриархе Тарасии (787 г.), и теми иконоборцами, которые последовали за иконоборческим собором 815 г. Для последних путь к священству закрыт даже в случае покаяния. Св. Никифор мог об этом только предупреждать. Св. Мефодий это исполнил. Ему пришлось извергнуть из сана почти весь клир Византийской Империи, от диакона и выше, но он перед этим не остановился. Не все православные решались тогда на столь крутую меру, но св. Мефодия благословили на нее наиболее авторитетные подвижники, как св. Иоанникий Великий, ее предрешил еще Патриарх Никифор-исповедник, и, наконец, ее полностью поддержали "акривисты" — и всему населению Империи I оставалось только смириться с ужасающей церковной разрухой, резко сменившей его благоустроенную - только, увы, не православную - церковную жизнь. Люди оставались без духовенства, власти сталкивались и с социальной нестабильностью - но зато через несколько лет восстановилась организация Православной, а не какой-то иной, Церкви.

Если вся страна согласилась, по внушению святых отцов, пережить этот хаос, то значит, даже раскаявшийся бывший иконоборческий клир действительной оставался безблагодатным. Нас, однако, больше всего интересует различие между этими кающимися иконоборцами и иконоборцами первого периода, принимавшимися VII Вселенским Собором в сущем сане. Поэтому мы должны будем более внимательно прочитать соответствующие разъяснения св. Никифора.

"Поскольку они [епископы, отпавшие в иконоборчество] лишили себя того учения веры, в котором они были рукоположены, то они по необходимости оказались и лишенными хиротонии и извергнутыми [12], как иначе учащие (ως ετεροδιδασκαλούντους) <...> Вина их возрастает и осуждение их становится еще большим потому, что не при исследовании новых вопросов, но зная о решении вопроса в Церкви с давних времен и подписавшись, они добровольно предались беззаконию, и это после прохождения ими должности учителей догматов Церкви и после долгого пребывания в этом учении" [13].

"<...> отвергнув славную и непорочную веру нашу, они отторгли себя от великого и неделимого тела Церкви, как гнилые и растленные члены, и безрассудно приложились к части инославных" [14].

"Надлежало, чтобы они, как скоро отказались от исповедания, так (сразу) и лишились помазания Духа, ибо невозможно преступать веру, с которой помазывались [15], и (в то же время) совершать то, что (дается) помазанием (ενεργειν δε τα της χρίσεως). Посему священное собрание церковное <...> вполне законно объявило их лишенными священства (αποκηρύκτους της ιεροσύνης πεποίηκε) [16] " [17].

"Преступление их [первых иконоборцев, принятых в общение в 787 г.] было меньше, и они могли, пожалуй, надеяться на снисхождение Бога к греху неведения. Могло существовать даже некоторое благовидное основание для оправдания: (именно), то, что догмат и сознание (δόγματα και φρόνημα) Церкви тогда еще были для них неисследованы и не вполне раскрыты" [18].

Итак, мы получаем ответ на наше первое недоумение в связи с 15-м правилом. Условие известности ереси разъясняется в богословии св. Никифора. Оно важно не столько для того, чтобы исключить ошибку тех, кто будет отделяться от епископа вследствие ереси, но, прежде всего, для того, чтобы дать гарантию недействительности священства данного епископа: если его ересь относится к числу обличенных прежде, то епископ — клятвопреступник и не может иметь частичного извинения неведением. В случае покаяния он не может быть принят ни в какой священной степени, а его паства, независимо от его возможного покаяния, должна бежать от него как от волка.

Отчасти мы получаем ответ и на второе недоумение: зачем нужно требование открытой проповеди еретического учения. Действительно, именно если епископ "открыто ("с непокровенной главой") учит оной в церкви", он становится "иначе учащим". В противном случае, — например, если он просто путается в догматах, но не проповедует ереси, — он еще не начинал деятельности, противной архиерейскому исповеданию и присяге.

5.2. От св. Никифора к 15-му правилу Двукратного Собора

Богословие св. Никифора объясняет в 15-м правиле многое, однако, не все. Святые Никифор и Мефодий имели в виду один на редкость ясный случай клятвопреступления епископов, отпадших во время второго иконоборчества. Но обычно такой ясности не бывает.

Защита св. Никифором практики св. Тарасия, равно как и сама эта практика (как видно из деяний VII Вселенского Собора и тогдашних исторических событий) подразумевала совершенно реальное сохранение таинств в иконоборческой иерархии — точнее, в той ее части, которая позднее принесла покаяние. Во главе этой иерархии стоял еще Патриарх Павел (780— 784), который просил восстановить иконопочитание и для этого рекомендовал на свое место Тарасия, а сам отрекся от престола; св. Никифор даже называет этого Павла "святым" [19]. Тарасий был рукоположен раскаявшимися (хотя еще и не публично) иконоборцами. Все иконопочитатели были согласны, что иконоборческая церковь до VII Вселенского Собора представляла собой, хотя и еретическое сообщество, но еще не вполне разделившееся с Истинной Церковью. Последующее покаяние некоторых из иконоборцев как раз и показало, кто из них не успел стать Церкви совершенно чужд [20].

В то же время, было бы абсурдно предполагать, будто составители 15-го правила имели в виду запретить отлагаться от архиереев в ситуации, подобной первому периоду иконоборчества. Они позаботились внести в правило соответствующее уточнение, говоря, что ересь должна быть осуждена не обязательно Соборами, но хотя бы просто "отцами". В случае иконоборчества такое осуждение подразумевалось постольку, поскольку иконопочитание было всегдашним установлением Церкви; и иконоборцы не скрывали, что пытаются "освободить" Церковь от застарелого заблуждения.

Итак, правило 15-е вступает в силу не тогда, когда есть полная уверенность, что данный епископ абсолютно чужд Церкви, а гораздо раньше: тогда, когда в его отношении не может действовать презумпция невиновности.

Итак, "молодое" еретическое сообщество может содержать в себе членов Церкви, и иногда даже в епископском сане. Их имена известны Богу и могут становиться известны людям. Но это не должно влиять на отношение православных христиан к еретическому сообществу как целому. Как целое оно не является ни Церковью, ни частью Церкви, и пребывание в нем — если оно не ведет к выходу из него в Истинную Церковь — душегибельно.

6. Заключение

Сегодня в самой разной среде можно услышать такое мнение: каноны церковные подобны законам гражданским. Факт нарушения закона окончательно установить может только суд, и только суд может назначать наказание. Поэтому, — так рассуждают сторонники этого мнения, — даже в случае ереси мы не можем считать чье-либо архиерейство недействительным, если только не будет постановления соответствующей судебной инстанции. Такая аналогия, отчасти, оправдана, если речь идет о церковных преступлениях личного характера, но отнюдь не в случае ереси — причем, ереси в широком смысле слова, включающей также и раскол. Если для ситуации, когда епископ уклоняется в ересь или раскол, необходимо подобрать пример из светской жизни, то сравнивать нужно не с преступлением, факт которого окончательно устанавливает только суд, — а с самоубийством.

15-е правило ставит в число лже-епископов также и лиц, которые могут быть еще не чужды архиерейства и еще принадлежать Церкви. Однако существует только одна ситуация, в которой такие лица могут проявиться: если они принесут покаяние. Разъяснения святых Никифора и Тарасия могут иметь значение для принятия каких-то епископов в сущем сане, равно как и для пожизненного извержения из сана для тех, кто отпадал в экуменическую ересь после принятия антиэкуменического православного исповедания. Само собой разумеется, что глаголемые хиротонии еретиков, рукоположенных экуменистами же, вменяются ни во что и не служат препятствием к православному рукоположению [21].

Интерпретация VII Вселенского Собора и других событий иконоборческой эпохи является сейчас основным историческим вопросом, разделяющим сторонников и противников екклисиологии Митрополита Филийского и Оропосского Киприана. Мы считаем необходимым отдавать должное исторической аргументации сторонников Митрополита Киприана. Он возникает не на пустом месте. Любая попытка современного осмысления екклисиологии святых Тарасия, Никифора, Феодора Студита и других отцов того времени будет убедительнее, чем голословное отрицание святоотеческих свидетельств. В исторических примерах бывает полезнее разобраться и затем объяснить, в чем конкретно оппонент ошибается (см. выше прим. 21). Екклисиология Митрополита Киприана как таковая содержит еще более существенную погрешность, чем его исторический экскурс в иконоборческую эпоху. Дело в том, что ересь экуменизма нельзя сравнивать с иконоборчеством до VII Вселенского Собора. Даже если считать, что эта ересь новая и еще не осужденная Церковью (хотя сам я так не считаю), нельзя не признать, что она содержит в себе множество ересей старых, защищать от которых Православие давал обязательство каждый из архиереев-экуменистов. Поэтому те из экуменистов, чье рукоположение было каноническим, отпали от Церкви полностью наподобие иконоборцев после 815 г. Рукоположенные от них являются рукоположенными от еретиков, и отношение к ним должно соответствовать правил сформулированным св. Никифором и св. Феодором Студитом. Таким образом, экуменические сообщества не являются частью Церкви.

Относительно же того, кто является Церковью, процитируем св. Никифора:

"Ведь если и совсем немногие останутся в православии и благочестии, то и тогда именно эти суть Церковь, и власть и начальствование (относительно) церковных установлений (κυρος και προστασία των εκλησιαστκων θεσμων) пребывает у них" [22].

 

 

[1] Полного русского перевода их толкований нет, хотя все три толкователя цитируются в толковании славянской Кормчей и в толкованиях еп. Далматинского Никодима (Милаша). Мы будем цитировать по изд.: Γ. Α. Ράλλης, Μ. Ποτλής. Σύνταγμα των θείων και ιερων κανόνων. Τ. Β΄. Αθηναι, 1852. 694.

[2] Митрополитом в Византии назывался епископ, стоящий во главе митрополичьего округа, в который входило несколько епархий; епископы-предстоятели этих епархий находились в административном подчинении своему митрополиту. Сам митрополит был предстоятелем главной из епархий округа.

[3] Ιερομ. Αγάπιου, μον. Νικοδήμου. Πηδάλιον… Αθηναι, 1886 [репринт: 1976]. 292.

[4] Беззаконие, совершенное при избрании св. Фотия, подало повод к горшему злу, когда, на Константинопольском Соборе 869—870 гг., под предлогом восстановления справедливости, не только утвердили св. Игнатия на престоле (престол вернулся к нему при очередной перемене власти, в 867 г.), но заодно приняли сторону Рима в начавшемся при св. Фотий споре с латинянами. Через несколько столетий этот "игнатианский" собор войдет в историю Римско-католической церкви под именем VIII Вселенского. Но, в глазах византийских отцов, на имя VIII Вселенского мог претендовать только следующим Константинопольский собор 879—880 гг., при втором патриаршестве св. Фотия, отменивший постановления "игнатианского" собора.

[5] См. статью "Две церкви" (Вдъ-Информ, № 2 (47), 1999), где приводятся цитаты из преп. Феодора Студита (+ 826 г.) — основателя и первого главы партии "акривистов".

[6] Можно еще добавить, что в гуще событий святые отцы, принадлежавшие к разным "партиям", не могли достаточно доверять друг другу. Так, "михианский" собор внушил св. Феодору и всем "акривистам" мысль, будто св. Никифор вообще не собирается отстаивать Православие, самому же св. Никифору реакция "акривистов" подала повод считать их бунтовщикам и раскольниками. Только через несколько лет ход событий рассеял эти подозрения, и тогда-то состоялось примирение. При этом каждая сторона осталась при своих взглядах относительно "тактики" церковной борьбы. Подробно об этом см. в остающемся непревзойденным исследовании: А. П. Доброклонский. Преп. Феодор, исповедник и игумен Студийский. Одесса 1913—1914 (вышли только ч. I "Его эпоха, жизнь и деятельность" и от ч. II "Его творения" только вып. I). Почти все известные творения св. Феодора, включая некоторые неопубликованные и все три книги писем (наиболее важных в екклисиологическом отношении), изданы в добротном русском переводе: Творения преподобного Феодора Студита в русском переводе / Изд. СПбДА. Т. I, II. СПб., 1907, 1908 (Прилож. к журн. "Церковный вестник" и "Христианское чтение") (здесь исправлены и многие недостатки прежних изданий переводов). Современное критическое издание писем с подробна комментарием: Theodori Studitae Epistulae / Recensuit G. Faturos. Pars I, II. Berolini—Novi Eboraici, 1992 (Corpus Fontium Historiae Byzantinae. Ser. Berolinensis. Vol. XXXI/1—2).

[7] Соответствующие постановления св. Мефодия сохранились отрывочно и лишь недавно были опубликованы и введены в научный оборот; если бы суд св. Мефодия был потом признан Церковью, то все эти события были бы освещены в наши источниках гораздо лучше. См.: J. Darrouzes. Le patriarche Methode contre les iconoclasles et les Stoudites // Revue des etudes byzantine 1987. 45. 15—57 (публикация двух послании св. Мефодия). В целом церковная политика и екклисиология св. Мефодия большим вниманием рассмотрены в работах Д. Е. Афиногенова: Д. Е. Aфиногенов.Константинопольский патриархат иконоборческий кризис в Византии (784—847). М., 1997 (и указ, там лит-ра).

[8] Патриарх, таким образом, оказывается подсуден только другим Патриархам — то есть только Собору типа Вселенского. Необходимо процитировать хотя бы несколько ярких мест из II послания Патриарха Мефодия (в пер. Д Е. Афиногенова): "А что для священников епископы, то есть святители, для святителей же апостолы и преемники апостолов, то есть патриархи, определяют то, что им подобает по достоинству, со всей очевидностью покажут сочинения боговещанного Дионисия [где как раз не проводится различий между степенями епископства! — В. Л.] и предписание канонов. Ибо подобающее по достоинству определяют вышестоящие чины для нижестоящих, вплоть до апостолов — а их преемники, то есть патриархи, тоже суть апостолы <…>". "Скажем и епископам, которые обязаны подчиняться апостолам, то есть патриархам <…>". "<…> Ведь епископ есть и имя, и дело дюжинное, а апостолов и преемников их — редкое и весьма немногочисленное, начальственное и самовластное. Ибо как нами правит единое начало, и власть, и сила, так и Божество, а из него произошло и ему подвластно многое, так и после апостолов и их преемников есть священные должности и чины, многие числом и различные по свойствам, возводимые к немногим, то есть к апостолам и их преемникам". Здесь еще любопытно, что св. Мефодий отказался считать епископов преемниками апостолов.

[9] "Восточный папизм" так и остался чужд Православной Церкви, но рецидивы его случались. Как митр. Сергий (Страгородский) после 1927 г., так и некоторые его противники соглашаются спорить о судьбе какой-то особой "харизмы" первосвятительской власти, которая, якобы, отличается от обычной благодати епископства. Именно уверенность в обладании этой властью, высшей епископской, заставляла Сергия искренно и даже фанатично верить, что все, отделяющиеся от него, отпадают от Церкви. Впрочем, такую трактовку первосвятительской власти запустили в обращение сторонники патриаршества еще в ходе дискуссий на Поместном Соборе 1917—18 гг.

[10] Отпав от Церкви, епископы-еретики лишились священства. В случае их возвращения в Церковь рукополагать их вторично нельзя (повторные рукоположения запрещены правилом 68 Св. Апостол; согласно этому правилу, только если первое рукоположение было еретическим, тогда оно не принимается в расчет как недействительное).

[11] По екклисиологии св. Никифора, существует ценное, хотя слишком католическое, исследование: P. O’Connell, The Ecclesiology of St. Nicephorus I (758—828), Patriarch of Constantinople, Penrarchy and the Primacy. Rome, 1972 (Orientalia Christiana Analecta, 1941 Далеко не все творения св. Никифора успели издать в русском переводе (Творения святаго Никифора, Архиепископа Константинопольского. Ч. I, II. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1904, 1907 /Творения святых отцов в русском переводе, издаваемые при МДА, тт. 65, 67/); наиболее важные в екклисиологическом отношении произведения сюда все же вошли, однако, перевод не вполне надежен!

[12] Изданный русский перевод (ч. 1,с. 131: "Так как они отрицаются того учения веры, в котором были рукоположены, то они должны отречься и от рукоположения и быть низложены…") здесь существенно отличается по смыслу от оригинала, где стоит вполне обычный инфинитивный оборот: Επει δε και το δόγμα της πίστως εν ω εχειρτονήθησαν ηρνησαντο, αναγκη αυτους και την χειρτονίαν αρνησασθαι, και ειναι καθηρημένους; кроме того, мы постарались сохранить единство термина, выбранного для отречения от веры и для утраты священства. У св. Никифора сказано, что акт отречения от веры по необходимости влечет за собой потерю священства; в переводе МДА категория необходимости заменяется на категорию долженствования: они еще только "должны быть низложены".. (Ср. выше, синодальный перевод прав. 31 Св. Апостол). Далее цитируем по изданному переводу.

[13] Св. Никифор. Защитительное слово ко вселенской Церкви относительно нового раздора по поводу честных икон [Apologeticus minor], 6 // PG 100, 841 BС

[14] Св. Никифор. Слово о непорочной, чистой и ясной нашей христианской вере и против думающих, будто мы поклоняемся идолам [Apologeticus minor], 6 // PG 100, 548 В; рус. пер., ч. I, с. 148 (с небольшими изм.).

[15] Имеется в виду особенно текст архиерейского исповедания веры; это подчеркивается выбором слова παραγράφεσθαι для "преступать".

[16] А не "лишило священства". "Священное собрание" только констатирует факт того, что кто-то сам себя лишил священства и отлучил от Церкви.

[17] Apologeticus maior, 6 /I PG 100, 548 BC; рус. пер., с. 149 (сизм.).

[18] Apologeticus maior, 25 // PG 100, 596 С; рус. пер., с. 187 (с изм.).

[19] Он ссылается на его авторитет как святого (в вопросе о подлинности свидетельств из св. Епифания Кипрского, приводившихся иконоборцами.): "Наконец, и уроженцы Кипра, из которых (происходил) иже во святых Павел, бывший здешним архиереем, и Константин, бывший архиепископом того же острова [при иконоборцах!], мужи мудрые и ученые, хорошо знавшие мнения святаго Епифания, не признавали, чтобы этому отцу принадлежали те слова, которые приписывали ему собравшиеся на лжесоборе [в 754 г.]". (Apologeticus minor, 4 // PG 100, 837 ВС; рус. пер., с. 128 /с изм./).

[20] Во избежание недоразумений, подчеркнем, в чем состоит некорректность трактовки этих событий в "Екклизиологических тезисах" Митрополита Киприана. Согласно Митрополиту Киприану, иконоборцы того времени были "членами Церкви, еще не приведенными к суду" (Киприан, Митрополит Филийский и Оропосский. Екклизиологические тезисы, или Изложение учения о Церкви для Православных, противостоящих ереси экуменизма. Фили, 1993. 7). Согласно трактовке святых отцов — защитников иконопочитания, — среди этих еретиков находились члены Церкви, не приведенные к суду и, хотя и повинные в тяжких грехах, но все еще не совершенно отпадшие. Остальные же еретики отпали вполне. Не было четкой границы между Церковью и не-Церковью, однако, не-Церковь Церковью не была. Св. Феодор Студит, например, в 809 г. считал вину тогдашних иконоборцев гораздо меньшей, чем вину "михиан": в письме 38, к Арсению, он отзывается об иконоборческих епископах до 787 г., что они "не совершили преступления по отношению к (чему-либо) из основополагающего (букв.: необходимого)" — ου γαρ των αναγκαίον το παραβαινόμενον (ed. Faturos, 1. 41). Именно Собор 787 г., после которого все епископы приносили исповедание веры, включавшее пункт об иконопочитании, на время сделал границу между Церковью и не-Церковью четкой.

[21] Напомним, что возможна и ситуация рукоположения еретиком-епископом православного клирика, который не знал о ереси епископа; такое рукоположение действительно (см. письмо св. Феодора Студита к Стефану чтецу, PG 99, 1105 полная цитата — в ст. "Две церкви"// Вдъ-Информ, № 2 /47/, 1999. Сс. 16—17).

[22] Apologeticus minor, 8 // PG 100, 844 D; p. п., с. 133 (с изм.)

Источник: "Вертоград-Информ" ("Вертоград"), 5 (50) (1999), с. 39-48.

 

Источник: http://www.portal-credo.ru/site/?act=lib&id=894